Наружка
Шрифт:
— Ладно. Перед посадкой не забудьте разбудить, если не хотите мучиться угрызениями совести и дальше, — распрощался Моряшин.
И промурлыкал, видимо, очередную песню Аркадия Белого:
Вставай, страна огромная, Вставай, плати налог…Когда взлетели и в первый раз заложило уши, Катя, возившаяся в поисках удобного положения, в конце концов положила голову на плечо Бориса. Тот тоже склонил
— Угадай с трех раз, что сказал бы Моряшин, появись здесь сейчас. — Катя, не зная про ночь Бориса и Люды, пальчиком дотронулась до руки Соломатина.
Капитан сделал вид, будто поверил, что царапающий ноготок есть не что иное, как нормальная жестикуляция при разговоре.
— Это не сложно. Во-первых, отрубил бы наши головы, потому как они имеют дерзость быть рядом. Второе… Второе не знаю. А на третье пропел бы из своей коллекции очередную песенку про налоги. Например: «У природы нет плохих налогов…»
— О, он такой еще не знает, надо подсказать, — Катя приподняла голову, словно не желая подпадать под первый вариант предсказаний.
И вовремя. Вновь показался не выдерживающий одиночества Костя. Повод нашел весомый — принес по яблоку, чем вызвал откровенную зависть приоконной соседки. Несколько раз качнувшись, она перекинула центр тяжести вперед и добралась до стоявшей на полу сумки. Принялась копошиться в ней, выискивая бутерброды. Моряшин, ничего не сказав, пошел в хвост самолета, к туалетным кабинам.
— Он давно у вас? — поинтересовался капитан.
— Полгода. Все никак не мог привыкнуть к слову «полиция», говорил, что если уйдет от нас, то только из-за него. — Кстати, а почему «полиция»? Неужели ничего лучше не нашлось?
— Да какие-то заморочки были при подписании Закона о нас, я уж их не знаю. Словарь посмотрели — вроде логично, так и нужно.
— А что в словаре?
— Ну, ты прямо вот так, в самолете, хочешь овладеть всей полнотой информации. Словарик достать надо, покопаться самому…
— Да будет тебе.
— Шоколадка.
— Две.
— Милиция, от греческого «милития» — это вооруженные гражданские формирования. Наверное, ее появление во время гражданской войны вполне оправдано. А вот полиция — это «политая», управление делами государства.
— Ты хочешь сказать, что мы допущены к управлению государством?
— Я не хочу быть вооруженным формированием. У нас сейчас в Чечне бандитские вооруженные формирования. Я хотела бы цивилизованно работать. Наверное, не случайно все страны даже нашего бывшего блока перешли на «полицию».
— Не убедила, — откровенно признался Борис. — Но я подумаю.
— Было бы неплохо, — перешла на свой слегка ироничный тон Катя.
—
Судя по тому, что на объявление отреагировал один Костя, возвращающийся на свое место, врача в самолете не оказалось. Да и откуда? Не та зарплата у них, чтобы летать.
Однако через некоторое время объявление прозвучало вновь, с уже более тревожными нотами:
— Уважаемые пассажиры. Если среди вас есть медсестра или врач или у кого-то имеются сердечные лекарства, пройдите, пожалуйста, в первый салон. Плохо ребенку.
На этот раз пассажиры стали переглядываться, приподниматься с мест. Однако засуетившиеся стюардессы задернули шторки между салонами. Борис лишь успел увидеть, как снятую с кресла девочку положили прямо на пол и склонившийся над ней парень, скорее всего отец, принялся делать искусственное дыхание.
— Если кто-то знаком с медициной, пройдите, пожалуйста, в первый салон, — продолжали умолять по трансляции.
— Страшно, — теперь уже откровенно взяла за руку капитана девушка.
— Да как же самолету позволили взлететь без лекарств! — возмутилась и ее более практичная соседка. — Господи, куда мы катимся.
Возможно, она имела в виду всю ситуацию в стране, но по трансляции ей ответили тут же:
— Дамы и господа, уважаемые товарищи. В связи с тяжелым случаем на борту наш самолет произведет вынужденную посадку в аэропорту города Екатеринбурга. Просьба всем занять свои места, привести спинки кресла в исходное положение и пристегнуть привязные ремни.
Дублируя команду, вспыхнули световые табло с тем же текстом. Первый салон по-прежнему был отгорожен шторкой, но по радио время от времени передавали сообщения о происходящем:
— Уважаемые пассажиры. В Екатеринбурге девочке потребуется срочная операция. Понадобится кровь четвертой группы. Если у кого из вас четвертая группа, родители умоляют помочь их дочери.
— Костя. У Кости четвертая, — тут же встрепенулась Ракитина.
«Наружка», надо полагать, знала о себе достаточно много, а уж группу крови на экстренный случай помнили все. Катя даже подалась вперед, ожидая появления Моряшина.
И не ошиблась.
Почти как стюардесса недавно, закрывая за собой шторкой проход, появился Костя. Весь салон уставился на него, ожидая известий.
— Там собирают деньги для помощи родителям, поэтому если кто может… — объявил он и затем развел руками: не врач, не знаю. И направился к своим.
Самолет снижался, табло призывало пристегнуть ремни, и если Моряшин, несмотря на это, ходил по салону, значит…
— У меня четвертая группа, — наклонившись над попутчиками, сообщил он уже известное. — Я, наверное, сойду.