Нас похоронят вместе
Шрифт:
Вестон открыл дверь кухни и остановился. Браун стоял возле гриля. Он поднял голову, и оба посмотрели друг на друга.
На Брауне была та одежда, которую ему дал Перри. Его толстые губы сложились в ухмылку.
– Что вы думаете насчет бифштекса, старик? – спросил он. – Холодильник у вас действительно полон. Еще пять минут, хорошо?
– Чудесно, – ответил Перри. – Я тоже не могу вспомнить, когда ел в последний раз.
Браун снова повернулся к грилю.
– Кофе уже готов. Почему бы вам не пройти к себе и не сесть за стол?
Перри послушно прошел в гостиную. Стол был уже накрыт. Браун нашел
Вместо этого он подошел к большому окну, раздвинул шторы и посмотрел на непрекращающийся дождь. «Надо принимать ситуацию такой, какова она есть, – подумал он вновь. – Я бессилен. У этого человека все козыри в руках».
Он стал нервно прохаживаться по комнате, пока не появился Браун с подносом. Тот поставил на стол две тарелки, наполненные отлично поджаренными бифштексами, с зеленым горошком и жареным картофелем.
– Ну, давайте завтракать, – сказал он. – А вы прекрасно здесь устроились.
Они сели друг напротив друга и принялись за еду.
«Этот мужчина, видимо, умеет готовить», – подумал Перри. Бифштексы были отличные.
Через некоторое время, прервав молчание, Браун обратился к Перри:
– Мне очень жаль, старик. Мне действительно очень жаль.
– Чего вам жаль, Джим? – спросил Вестон спокойно.
– Мне необходимо было выспаться, я не спал двое суток. – Затем он снова занялся едой. – Вкусный бифштекс?
– Вы отличный кулинар, Джим, – ответил Перри. – И, пожалуйста, не называйте меня стариком. Меня зовут Перри. О'кей?
– Понял, постараюсь запомнить, – сказал Браун с набитым ртом. Он поглощал еду, как голодный волк. Разлив кофе по чашкам, он пододвинул одну Перри.
– Что касается телефона и телевизора, я приведу их в порядок. Мне нужна была уверенность, что я буду спокойно спать эту ночь. Мне не хотелось, чтобы звонки телефона или звуки телевизора мешали спать.
У Перри пропал аппетит. Теперь он просто ковырялся в своей тарелке.
– У вас какие-то затруднения, Джим?
Браун проглотил остатки своего бифштекса и откинулся на стуле. Его толстые губы сложились в презрительную усмешку.
– Да. – Он отпил глоток кофе и посмотрел на Перри ледяными глазами. – Пожалуй, что так. Эти проклятые ищейки! – Сжатый кулак грохнул по столу. – Затруднения! Об этом вы можете говорить вслух.
Перри уже не в состоянии был доесть свой бифштекс. Он пил кофе, стараясь не смотреть на Брауна. В комнате надолго повисла напряженная тишина. Наконец Перри спросил:
– Вы не против говорить об этом?
– Почему бы и нет? – Браун допил кофе и налил себе еще. – Вопрос только в том, захотите ли вы слушать?
Перри отодвинул стул, встал и подошел к маленькому резному столику, где лежали сигареты. Закурив, он вернулся на свое место.
– Как вы себе это представляете?
Браун наклонился вперед и положил на стол свои мощные руки. Ледяными глазами он уставился на Перри.
– Как я себе это представляю? – Мгновенное движение – и в его руке появился револьвер Мейсона 38-го калибра. Оружие было направлено прямо на Перри.
Тот почувствовал, как волна холодного страха накатилась на него. Он не решался пошевельнуться.
– Это
Браун испытующе посмотрел на него, усмехнулся и убрал револьвер.
– Нет, Перри, вы не только попытаетесь мне помочь. Вы поможете мне. О'кей?
– Не могли бы вы сказать мне, что все это означает? – спросил Перри, несколько успокоившись.
– Я объясню. Нравится вам кофе?
– Да.
– Я варю хороший кофе, и я могу хорошо готовить. Больше я ничего не могу делать, кроме денег. – В его голосе звучала явная горечь. – Например, вы пишете сценарии для кино. И вы имеете все это. – Браун обвел руками вокруг. – Очень уютно и прекрасно. У вас талант. У меня нет ничего. Такой тип, как вы, не имеет представления, что означает ничего не иметь.
– В данном случае вы ошибаетесь, – сказал Перри. – Думаю, вам не больше двадцати четырех лет, не так ли? Я на четырнадцать лет старше вас. Когда я был в вашем возрасте, я тоже думал, что ничего не имею. Я отсиживался в укромных уголках и читал книги. Мои родители постоянно настаивали, чтобы я занялся поисками какого-нибудь прибыльного занятия, но мне хотелось только одного: сидеть и читать книги. И только когда в авиационной катастрофе погибли мои родители, а я обнаружил, что у меня нет денег, я был вынужден искать себе работу. Я начал писать. Я сидел в дешевой комнате и писал, писал. Если мне везло, я покупал сандвичи. Два раза я намеревался покончить счеты с жизнью. В это время я думал о том, что у меня ничего нет, абсолютно ничего. Книги, которые я писал, не приносили мне никакого дохода. Одно время, чтобы заработать на хлеб, я работал на мусорной машине. Я работал посудомойщиком в одном из баров, но не прекращал писать. Наконец книга была написана. Я получил за нее немного, однако издателю она очень понравилась. После этого я получил официальный заказ. С тех пор я начал писать и таким путем вышел на кинематографию. – Перри замолчал, чтобы погасить сигарету, потом в упор посмотрел на Брауна и закончил: – Видите, я тоже знаю, что такое ничего не иметь.
Для него было неожиданностью, когда он заметил на жестоком, презрительном лице Брауна признаки интереса и внимания к тому, что говорил Перри.
– Вы действительно работали на мусорной машине? Должно быть, чертовски неприятная работа?
– Мне нужно было что-то делать, чтобы выжить, – сказал Перри. – В вашем возрасте верить в то, что ничего не будешь иметь, – просто заблуждение!
– А знаете, что я имею? – Браун наклонился вперед. – Если меня поймают, мне грозят тридцать лет тюремного заключения. – Он сжал свои мощные кулаки. – Тридцать лет!
Перри налил себе кофе и пододвинул кофейник соседу.
– Почему, Джим? – спросил он. – Мы здесь в безопасности, и ситуация изменится не так скоро, по крайней мере пока не прекратится дождь. У вас нет желания поговорить со мной откровенно?
Браун внимательно посмотрел на Перри, потом встал.
– Может быть. – Он сложил тарелки стопкой. – Но сначала я уберу со стола. Отец мой был калека, и моя мать бросила его. Я заботился о нем, делал для него все, что мог. Добро я делаю всегда охотно. – Браун понес на кухню посуду, и Перри слышал, как он стал мыть ее. Перри присел в кресло.