Нас учили рисковать
Шрифт:
– Во мне много кровей, – Андрей размял недокуренную сигарету в пепельнице и отпил из чашки чаю: – Русская, украинская, немецкая…
В коридоре раздался шум. Зарема вышла.
– Принимай! – охрипшим голосом сказал Саловди и подтолкнул к ней двух девушек. Вернее, одну из них, рослую, с высокой грудью и крутыми бедрами, можно было считать средних лет женщиной. Ей наверняка под сорок, хотя иногда горе и условия жизни старят. Вторая, с большими глазами и тонкими, словно нарисованными бровями, больше походила на девочку-подростка.
– Здравствуйте, – растерялась Зарема и показала в направлении своей комнаты
– Ты здесь живешь? – Молодая поставила небольшую сумку у стены и огляделась. – Меня Кемиса зовут. Я из Джугурты.
– А меня – Нурпат, – представилась та, что выглядела старше. – Я в Гудермесе жила.
– Вы знаете, зачем здесь? – осторожно поинтересовалась Зарема.
– Конечно, – почти с задором ответила Кемиса и села на диван. – Я хочу, чтобы мои родственники поняли, какую ошибку они совершили.
– Как это ты хочешь сделать? – удивилась Зарема.
– Когда меня покажут по телевизору, они поймут, что наделали. – Кемиса сложила на груди руки и отвернулась к окну.
– А в чем их вина? – уставшим голосом осторожно спросила Нурпат.
– Я встречалась с мужчиной, Тархан его имя. Родственники прокляли меня, ведь он был моим братом по отцу. Пришлось уйти с ним в лес. Но разве может женщина долго жить такой жизнью? Мы решили с Тарханом, что я должна показать, какая есть на самом деле.
У Заремы все внутри оборвалось.
– Это он уговорил тебя стать шахидкой? – стараясь не выдать внешне своего волнения, спросила она. Зарема была почти уверена, что девушка была с тем самым Тарханом, который воевал в отряде Хусейна. Более того, он много раз приходил к ней!
– Мне ничего не оставалось делать, – лицо девушки сделалось грустным. – В селе узнали о нас. Слухи о том, что Мартаговы живут в грехе, быстро разнеслись по округе.
Зареме вдруг стало нехорошо. Мартагов, так и есть! Неужели встретившиеся на ее пути люди специально занимались тем, что обманывали девушек, чтобы потом те принимали решение стать шахидами?
– У мужчин-ваххабитов считается большим достижением заставить пойти женщину на смерть ради победы, – неожиданно подтвердила ее догадку Нурпат. – Я долго жила с мужем в горах, там и забеременела. Но амир приказал от ребенка избавиться. Он сказал, что ничего, кроме страданий, его не ждет. Потом муж погиб. Они напали на кадыровцев, почти все умерли. Так я осталась без ребенка и без мужа. Буду мстить русским женщинам. Они тоже должны знать, что такое смерть близких и одиночество.
К своему удивлению, Зарема поняла, что их объединяют одинаковые ситуации, словно кто-то специально продумал каждый шаг людей, общение с которыми свело всех троих вместе.
После завтрака в комнату вошел Сергей. Все женщины сидели на диване.
– Кемиса и Нурпат, вы готовы исполнить свой долг?
Лица женщин окаменели.
– Это сегодня? – спросила охрипшим от волнения голосом Нурпат.
– Ты правильно поняла, – он отвел взгляд в сторону.
– Готова, – кивнула Нурпат.
– И я тоже, – ожила Кемиса.
Из-за спины Сергея показался Андрей. В руках у него была видеокамера и большой лист бумаги.
– Это надо повесить на стену, – Сергей протянул Кемисе сложенный в несколько раз кусок зеленой материи. – Там есть гвозди.
Девушка встала на диван, развернула материал, оказавшийся флагом Ичкерии. На уголках
– Теперь повяжи на голову это, – Сергей протянул ей черный платок.
– Наверное, сначала надо надеть пояса, – осторожно предложил Андрей.
– Не надо, все равно видно не будет. Пусть держит в руке пистолет.
Кемису усадили в центре дивана. Чтобы было видно флаг, подложили под нее две подушки, вложили в правую руку «АПС». Девушка подняла пистолет на уровень виска. Черный платок закрывал брови и нижнюю часть лица.
– Зачем прятать лицо? – неожиданно возмутилась она. – Я хочу, чтобы меня увидели по телевизору и узнали!
Зарема слегка сдвинула ей материал чуть ниже подбородка и отошла в сторону. Сергей взял лист бумаги и встал таким образом, чтобы его не было видно в кадре, а Кемиса могла спокойно читать написанный крупными буквами текст.
Андрей включил видеокамеру:
– Начали!
– Меня зовут Кемиса, – глядя на шпаргалку рядом с камерой, заговорила девушка. – В моей маленькой стране неверные убивают чеченцев. Но зло должно быть наказано. Сегодня, во имя нашего народа, я стану шахидом и шагну в рай. Сестры, идите по моему пути, и Аллах вознаградит вас!
– Нормально вышло, – кивнул Сергей.
Несмотря на умело построенные «декорации» и все старания Гусева, который с офицерами Антона допрашивал пленных, многие бандиты отказывались говорить или вовсе начинали угрожать. Возможно, они просто уже похоронили себя и хотели выглядеть достойно в глазах своих земляков. Однако дело все же продвигалось.
Так удалось узнать, что Саиду платили почти все чиновники городской администрации, причем не из своего кармана, а списывали бюджетные деньги на самые нелепые проекты. Но и Саид не был последним звеном в этой цепочке. Большой процент он отдавал некоему Абубакару по кличке Слон. Еще он «грел» Хусейна, которого недавно сменил Ханпаша. За это моджахеды обеспечивали ему прикрытие от тяжеловесов в виде чеченских группировок и отрядов боевиков. Бизнес был поставлен на широкую ногу, а тех, кто пытался выйти из него, строго наказывали. Так, например, заместителя министра по строительству застрелили за столом в собственном кабинете за то, что не смог украсть часть выделенных из бюджета денег на строительство детского сада и школы. Уже через неделю его место занял другой, более опытный в этих делах и сговорчивый человек. Но главной задачей теперь было выбить из Саида информацию о Ханпаше. Ведь, как сказал старик, бандиты, оказывается, успели наладить контакты после гибели Хусейна. Теперь Антон с Гусевым плавно подводили разговор к этой теме.
– А что делать, начальник? – Саид развернулся на табурете и показал взглядом на сидящего на корточках спиной к нему парня. – Например, вот ему? Это Махмуд. У него мать больная, отец умер, семь братьев и сестер младше него. Сам он четыре класса окончил, читает с трудом. На стройке три месяца работал, ни копейки не получил. Работы нет, а жить надо. Зато на какое красивое место ни посмотри, дворцы настоящие стоят. В любом можно поселить всех людей, кто в нашем селе живет. Разве справедливо? Вот и пришел он ко мне. Я ему работу дал. Он теперь домой деньги приносит.