Нас ждет Севастополь

Соколов Георгий Владимирович

Глава четвертая

1

Новосельцева недолго держали в отделе кадров. По рапорту командира дивизиона морских охотников капитан-лейтенанта Корягина его откомандировали на прежнюю службу. На попутных автомашинах лейтенант доехал до Геленджика.

Увидев бухту и стоявшие у причала корабли, Новосельцев остановился, поправил фуражку и китель и с радостным волнением стал смотреть на раскинувшуюся перед ним панораму.

Новосельцев присел на камень и закурил, не сводя глаз с бухты. Ему вдруг страстно захотелось стоять на командирском мостике и ощущать под ладонью прохладные ручки машинного телеграфа. Все-таки чертовски везет ему! Новосельцев

искренне радовался, что опять будет командовать морским охотником. Лучшего корабля для боя трудно придумать. Вот о каких кораблях будут слагаться легенды и песни! Ни один большой корабль не имеет столь славной истории, как какой-нибудь неказистый с виду сторожевой катер с бортами, обшитыми не броней, а тонким деревом.

Но было время, когда Новосельцев с пренебрежением думал о сторожевых кораблях. Ему вспомнились первые месяцы морской службы. Три молодых лейтенанта, окончивших военно-морское училище, Новосельцев, Школьников и Крутов прибыли в Севастополь для прохождения службы на Черноморском флоте. Они не очень-то были довольны назначением на Черное море. У них была мечта попасть на Тихоокеанский флот, о котором среди курсантов было много разговоров. Там современные боевые корабли, оборудование по последнему слову техники, и развернуться человеку с морской душой есть где — тут тебе и Охотское море, и Японское, и Тихий океан, наконец. А что Черное море по сравнению с Тихим океаном? Так себе, лужа. А флот там какой? Всего-навсего один линкор, да и тот старый, дореволюционного образца. Курсантам было известно, правда, по молве, что вообще на Черноморском флоте половина крейсеров и эсминцев устаревших конструкций, да и ни к чему там современные корабли, ибо флот служит больше для парадов, а не для войны.

Вторым огорчением для молодых офицеров, прибывших в Севастополь, было назначение на сторожевые катера помощниками командиров. Осмотрели лейтенанты свои корабли, сошли на берег, присели на скамейку в Приморском бульваре и начали горько злословить.

— Господи, за что такое наказание! — воскликнул Крутов, ероша волосы. — Стоило ради этого учиться? Числить боевым кораблем деревянную скорлупу, на которой нет ни башенных установок, ни дальномеров, ни приборов для управления артиллерийской стрельбой… Смешно, смешно и смешно.

— Сплошной анахронизм, — подтвердил Школьников. — Поставь рядом крейсер со стальной броней, с мощными орудиями, с точнейшими приборами — сравненьице!

— По-моему, эти катера — просто-напросто неплохие яхты, — заявил Новосельцев. — Начальство катать. А мы вроде извозчиков. Да, да, мы извозчики. С образованием, правда…

Нет, не яхтами для развозки начальства оказались сторожевые катера. Именно они должны первыми обнаружить противника и донести командованию. Они обязаны нести охрану базы со стороны моря. Их и назвали морскими охотниками за то, что они охотятся за подводными лодками противника, оберегают от них транспорты и корабли на переходах. А это значит, что катера всегда на первой линии огня.

Там, в море, Новосельцев убедился, что служба на сторожевом катере куда труднее, чем на больших кораблях. И знаний требует больше. Ведь нет у командира и его помощника механических помощников, все решает их личная способность, натренированность команды.

Понравился Новосельцеву и командир катера Корягин. Был он требовательным, подчас даже беспощадным, но всегда справедливым. Он приучал своего помощника ко всему, что требуется на войне.

Через три месяца после начала войны Корягина назначили командиром дивизиона морских охотников, а Новосельцев принял от него корабль.

Новосельцев искренне радовался, что опять будет служить в дивизионе, которым командовал капитан-лейтенант Корягин.

Докурив папиросу, лейтенант поднялся и торопливо зашагал к бухте.

2

И

первый, кого он встретил у входа на пирс, был именно Корягин. Он оставался все таким же, каким лейтенант знал его до войны и в дни боев. А если говорить точнее, он знал двух Корягиных — одного на берегу, другого на корабле. Береговой Корягин был медлителен в движениях, зеленоватые глаза на круглом лице чуть прикрыты, словно в дремоте, тонкие брови красиво изогнуты, на сочных губах еле заметна усмешка. Фуражка с короткими полями и нахимовским крутым козырьком сдвинута на затылок, обнажая высокий и чистый лоб. Что-то беспечное было в береговом Корягине. Но стоило ему подняться на палубу корабля и выйти в море, как внешность его менялась. Фуражка сдвигалась набок, касаясь левого уха, и это сразу придавало Корягину залихватский вид. На лбу появлялись две продольные морщины, глаза темнели и суживались. Губы сжимались, и лицо уже не казалось круглым и добродушным, а как будто вытягивалось, становилось строже.

Сейчас перед Новосельцевым стоял береговой Корягин, из чего можно было заключить, что дела в дивизионе идут нормально, чрезвычайных событий не предвидится.

— Кого я вижу! — воскликнул Корягин, стискивая руку лейтенанта, а другой обнимая за плечо.

Отступив на шаг, он оглядел Новосельцева оценивающим взглядом и, видимо оставшись довольным, весело произнес:

— Вид отличный, словно в доме отдыха побывал. Ну, пойдем ко мне.

Они вошли в полуразрушенное здание в порту, в котором находился штаб дивизиона. В маленьком кабинете командира дивизиона стояли письменный стол, четыре стула и узкая железная койка, аккуратно застланная темно-синим одеялом. На стенах висели карта Европы с нанесенными красным карандашом значками и вырезки из газет, повествующие о боевых подвигах черноморцев. Новосельцев знал привычку своего командира вырезать из газет понравившиеся ему материалы и наклеивать их на стены.

— Садись.

Корягин сел напротив лейтенанта.

— Годен к строевой?

— Здоров на все сто.

— Покажи документ из госпиталя. — Корягин прочитал заключение медицинской комиссии. — Советуют послужить на берегу.

— Перестраховщики! — воскликнул Новосельцев. — Вы же знаете, товарищ капитан-лейтенант, какие медики придиры. Хотите, спляшу? Увидите, что полный порядок.

В зеленоватых глазах командира дивизиона появилось веселое выражение.

— Верю, верю, лейтенант. Явились вы вовремя. Еще немного, и пришлось бы на ваш корабль назначить другого офицера.

С минуту Корягин молчал, полуприкрыв глаза, затем встал, подошел к карте Европы и повернулся к Новосельцеву:

— Четыре дня тому назад во время налета авиации тяжело ранило твоего помощника.

— Эх! — вырвалось горестное восклицание у Новосельцева. — Значит, Пети Марченко нет.

Марченко полгода плавал у него помощником. Это был добродушный и покладистый парень, отлично знающий штурманское дело.

— Ранены также комендор носовой пушки и строевой матрос, — продолжал Корягин. — Корабль получил повреждения. Но они незначительны, к завтрашнему дню катер будет в строю. Помощника обещали прислать на днях. Комендора назначил с катера Самохвалова. Его катер немцы утопили.

— А команда?

— Спаслись только боцман и комендор. Строевого матроса дали из новичков. Его надо обучать.

Новосельцеву уже не сиделось спокойно, хотелось скорее пойти на корабль. Он поднялся, одернул китель и сказал:

— Разрешите принять корабль.

— Принимай. Вечером зайдешь, доложишь.

Вахтенный матрос увидел подошедшего к катеру Новосельцева и, забыв уставные правила, воскликнул:

— Товарищ командир! Вот радость!..

На его возглас обернулся боцман Ковалев. Узнав своего командира, стремительно подбежал к нему, взял под козырек: