Нас звали «смертниками». Исповедь торпедоносца
Шрифт:
Но, глядя на улыбающиеся лица моих товарищей, я догадался, что они, не пожалев ярких эпитетов, рассказали Маше обо всем, что со мной произошло, и скорее всего, с большими преувеличениями. Вот она и переживает.
– Раз из такого пекла живым вернулся, – никак не могли угомониться товарищи, – считай, экзамен на зрелость сдал! Теперь и жениться можно!
Еще несколько минут не умолкали шутки и смех. Лишь мы двое стояли молча.
– Мне в комитет комсомола надо, – тихо сказала Маша, когда ребята наконец оставили нас наедине, – взносы отдать. Сможешь меня проводить?
Ее глаза так и светились надеждой,
– Хорошо, иди, – разрешил он. – Но чтоб через два часа вернулся, не позже. Это все, что я могу для тебя сделать.
Поблагодарив командира, мы направились к трамвайной остановке. Наверное, Маше очень хотелось подробно расспросить меня о том, что же на самом деле произошло в сегодняшнем вылете. Но она, будучи очень чуткой и тактичной девушкой, прекрасно понимала: сейчас я совершенно не расположен обсуждать эту тему. Поэтому мы просто шли рядом, болтали о всякой всячине, наслаждаясь своим неожиданным счастьем, которым была для нас каждая возможность побыть вместе…
Двадцать минут, которые Маша пробыла в комитете комсомола, располагавшемся на улице Карла Маркса, тянулись ужасно долго. За это время участок тротуара перед фасадом его здания был многократно исхожен мной вдоль и поперек. И опять, как по дороге в столовую, моими мыслями безраздельно завладели неприятные воспоминания о пережитом. Черный дым, словно флаг, развевающийся на ветру, бесплодные попытки докричаться до экипажа, щемящее чувство одиночества – все это никак не хотело отпускать меня. Лишь появление Маши вновь вернуло мне хорошее настроение. «Спасибо, милая», – с нежностью подумал я.
И вот мы не спеша идем по направлению к остановке. В запасе еще почти час, но он, к превеликому сожалению, тает слишком быстро, неотвратимо приближая момент расставания. Правда, сколько времени ни дай нам тогда, все равно его никак бы не хватило. Это неудивительно, ведь мы молоды и влюблены друг в друга. И над нашим счастьем черной зловещей тенью нависает война. Она вольна навеки разлучить нас в любой момент, поэтому каждая встреча может стать последней…
Не знаю, почему я повернул голову направо. Первое, что бросилось в глаза, были четыре буквы названия учреждения, мимо которого мы проходили и ранее, ни разу не обращая на него никакого внимания. Это был ЗАГС. Неожиданно даже для самого себя я, замедлив ход, сказал своей спутнице: «Пойдем?» – «Пойдем», – спокойно ответила она. Мы настолько сроднились за эти восемь месяцев, что научились понимать друг друга без лишних слов…
Между прочим, никогда ранее между нами даже и разговора никакого не велось на эту тему. Правда, пару месяцев назад было дело, но разве только в шутку: «Поженимся… Не поженимся… После Победы, если доживем»… А как по-другому? Планировать свою жизнь хотя бы на несколько дней вперед было верхом оптимизма. Да мы и не пытались, жили сегодняшним днем, всем сердцем радуясь каждой выпавшей на нашу долю минуте счастья…
И тут вдруг резкий поворот… Такое спонтанно принятое решение на первый взгляд может показаться слишком уж импульсивным, более подобающим романтическим подросткам, чем взрослым, хоть и довольно
Ведь нас связывала не просто любовь, как говорится, с первого взгляда. Такая любовь, не подкрепленная ничем иным, подобно спичке, мгновенно вспыхивает, ярко горит, дотла сжигая сердце огнем неистовой страсти, и, полностью опустошив его, столь же быстро угасает. Кроме этого нас связывало полное совпадение жизненных ценностей, мыслей и желаний. Именно поэтому наши взаимные чувства с каждым днем становились все крепче. Мы были созданы друг для друга и даже на мгновение не могли, да и не хотели, представить рядом с собой другого человека.
Может быть, повлияла недавняя переделка, из которой мне удалось выскочить, укрепив мою веру в то, что я выживу в этой кровавой мясорубке… Так что решение узаконить наши отношения вызревало уже давно, и мы уже были готовы к нему. Тем не менее, переступая порог ЗАГСа, я ощутил некоторое волнение, правда, приятное.
– Чем могу помочь, молодые люди? – доброжелательно спросила симпатичная пожилая женщина, сидевшая за большим дубовым столом.
– Мы решили зарегистрироваться, – стараясь выглядеть совершенно спокойным, ответил я.
– Хорошо. Дайте, пожалуйста, ваши документы.
Смотрю, Маша свой паспорт достает из сумочки… А у меня с собой лишь бумажка, удостоверяющая, что ее предъявитель действительно лейтенант Шишков, проходящий службу в 1-м Гвардейском минно-торпедном авиационном полку.
– Вот, – говорю с некоторым замешательством в голосе, – у меня только это…
На удивление, регистратор несколько секунд покрутила в руках мое «удостоверение», улыбнувшись, посмотрела на нас, достала из ящика стола печать и шлепнула ее на наши документы. Еще несколько минут ушло на оформление свидетельства о браке. Вот и вся церемония.
Вышли мы из ЗАГСа, сели на трамвай и приехали на нашу остановку. Смотрю – ребята навстречу идут.
– Товарищи летчики и штурманы! Ваше пожелание выполнено! – Эти слова я стараюсь произнести четко и бесстрастно, подражая докладу старшим по званию. Но, конечно, счастливая улыбка все-таки пробивается сквозь напускную серьезность. – Расписались мы… Только что.
Тут уж боевые друзья подсуетились, достали бутылку спирта, организовав легкую закуску. На «сладкий стол» был подан шоколад. Но самым главным подарком стало разрешение командира отсутствовать в расположении части до трех часов ночи. Свадьба свадьбой, а война продолжается…
С тех пор нам многое пришлось пережить вместе. Были как радостные, так и тяжелые времена. Но вне зависимости от этого мы всегда знали: что бы ни случилось, у каждого из нас всегда есть человек, способный поддержать в трудную минуту. Наши чувства выдержали всестороннюю проверку на прочность. И сегодня, шестьдесят восемь лет спустя, я никак не могу представить себе свою жизнь без любимой Машеньки.
Испытания, подобные тем, что нам пришлось пережить в последнем полете, никак не могли пройти бесследно. И, несмотря на удачное завершение этого тяжелого дня, я все равно чувствовал себя не слишком хорошо. Да, было счастье от сознания того, что любимая девушка стала моей законной женой, тронули мое сердце и простые искренние поздравления друзей и командиров, была, конечно же, гордость за одержанную с таким трудом победу…