Наш человек за границей. Путешествия крупного коммерсанта с Никольской улицы по Европе, Азии и Америке, описанные им самим
Шрифт:
Мне пришлось гостить два раза, по нескольку дней, в одном почтенном семействе, где была служанка, которой я, уезжая, давал на чай (хотя последнее в Америке не принято делать) по два доллара, и, несмотря на мою щедрость, мне все-таки приходилось самому чистить свои ботинки.
В другом случае я наблюдал такую сцену: в Нью-Йорке я встретил знакомых – русскую чету, которая меня пригласила к себе на завтрак. Когда мы пришли к их квартире, нам очень долго пришлось звонить в парадную дверь. Наконец служанка смилостивилась и вышла к нам с… босыми ногами (?!). Хозяйка ей тут же по этому поводу сделала замечание и спросила, готов ли у нее завтрак, на что служанка ответила с апломбом, что завтрак она не успела приготовить, потому…
Прислуга здесь на чай не просит. Я уезжал три раза из отеля «Бельмонт», причем багаж свой оставлял там в депо бесплатно, и ни разу никто меня не провожал, и на чай [я] никому не давал ни одного цента.
В ресторанах гарсонам дают понемногу на чай и то исключительно только одни иностранцы; про последних американцы говорят, что они этим только портят прислугу, и с этим нельзя не согласиться.
Каждый вечер на главную улицу Бродвей, на небольшую площадку, являются члены Армии спасения, мужчины и женщины, в числе 25–30 человек. Из них половина вооружена музыкальными инструментами: медными трубами, литаврами, бубнами, гитарами и прочим. Придя на площадь, они образуют большой круг, и для начала все становятся на колени, как бы на молитву, причем я замечал неоднократно, что многие из них в это время смеются. Затем, через три минуты, все встают, на средину круга выходит молодая девушка, очевидно их командорша, которая ими дирижирует, и говорит краткую проповедь, после чего все поют псалом. Затем следует музыка, опять проповедь другим лицом и так далее. Этим они собирают вокруг себя толпу любопытных, которые их слушают со вниманием.
При осмотре Нью-Йорка, катаясь на автомобиле, я простудил себе горло; стало трудно говорить, а затем я совсем замолчал. Последнее случилось, когда я уже был в Вашингтоне, где я вынужден был обратиться к доктору. Нам указали иезуитский госпиталь, куда мы и направились. Нас встретил там очень молодой доктор, похожий более на франтоватого фельдшера. Выслушав нас и осмотрев мое горло, он начал свистеть разные вариации. Свист продолжался не менее 10 минут; в то же самое время он что-то приготовлял; мы молча смотрели и слушали. Затем, когда он кончил свой концерт, начал впрыскивать в мое горло и нос разные жидкости с дымом, паром и прочим. Окончив это, он сказал, что сеанс стоит 3 доллара (принимая во внимание музыкальное отделение); мы нашли, что это недорого, заплатили и простились с ним. После «свиста» я почувствовал себя несколько лучше.
На другой день (в Нью-Йорке) мы поехали к известному доктору Гиббону, который, тщательно осмотрев мое горло и нос, тоже начал свистеть, но уже не вариации, а арии; я понял, что это будет стоить дороже. Здесь свист продолжался не более 5 минут, затем начались разные ингаляции, впрыскивания и прочее, и [поступило] предложение явиться к нему еще завтра. При этом он сказал, что за визит обыкновенно он берет со всех по 10 долларов, но так как я пришел к нему со священником, то он возьмет вдвое менее, то есть 5 долларов, которые я и поспешил ему заплатить. В три визита мое горло было исправлено и начало опять издавать человеческие звуки.
В Нью-Йорке во всех лучших магазинах всем духовным лицам, в том числе и православному духовенству, делается скидка со всех товаров 10 %.
Американские аптеки более походят на парфюмерные магазины; в них вы найдете все, включительно до папирос и сигар; последними там торгуют очень хорошо, так как американцы все поголовно курят очень много.
Полицейские чины в Нью-Йорке – народ интеллигентный, бравый и мужественный. Они, стоя на перекрестках посредине улицы, каждую секунду распоряжаются адским движением кебов, омнибусов, трамваев, велосипедов, автомобилей; последних здесь более 90 000, и они летают по улицам целыми тучами.
Здесь требуется много внимания и ловкости, чтобы перейти улицу с одной стороны на другую. И, несмотря на весь этот движущийся ад,
В Нью-Йорке нет пожарных частей; есть нечто вроде пожарных сараев, где всегда, день и ночь, стоит дежурная труба, запряженная парой лошадей, но при них пожарных на дежурстве я ни разу не заметил.
Мне несколько раз пришлось видеть пожарный обоз на полном ходу – он скачет в карьер, расчищая себе дорогу звоном в большой колокол. Паровые машины, трубы, инструменты, лестницы и лошади – прямо идеальные.
Нищих в Нью-Йорке и других городах Америки совсем не видел; каждого протянувшего руку за милостыней сажают здесь под арест на три месяца. Для безработных и нищих имеются работные дома и особые приюты, которые содержатся за счет городских самоуправлений.
Садов, бульваров и деревьев в Нью-Йорке совсем нет, зато есть несколько громадных парков, из которых особенно выделяется Центральный, пространством более 50 десятин. В нем имеются прекрасные дороги для катающихся в экипажах и отдельно – для верховой езды. Есть большие пруды, изобилующие рыбой и птицами. По полянам бегает множество белок, тут же находится огромный бассейн, выложенный камнем, в который идет водопровод из Кротон-Ривер, питающий Нью-Йорк прекрасной, чистой как кристалл водой.
В Америке повсюду вода хорошая и чистая и находится всегда в открытых местах: озерах, бассейнах и прочих водохранилищах, причем она там строго оберегается от засорения посторонними предметами. Через каждые три года вода из этих водохранилищ спускается и они тщательно чистятся.
Летом, в жаркие дни, в Центральном парке ночует множество ньюйоркцев, которые приходят сюда с постелями, провизией и прочим.
В другом, таком же громадном парке помещаются сады Ботанический и Зоологический, из коих последний особенно хорош и богат – в нем имеется множество редких американских зверей и птиц; вход в оба сада бесплатный.
В Нью-Йорке имеется три русских православных храма, из них один собор; последний сооружен недавно и помещается близ Пятой авеню, в маленьком переулке, где сжат с двух сторон высокими еврейскими домами так, что едва заметен. Внутри собор отделан хорошо.
Прихожане в православных храмах состоят главным образом из славян; большинство составляют: словаки, галичане, малороссы и другие, русских очень немного, да и те считаются здесь очень нежелательными членами прихода.
Мне еще пришлось быть в двух православных храмах – в Чикаго и Филадельфии. Оба они произвели на меня своим убожеством и запущенностью удручающее впечатление. Уже не говоря о вопиющей бедности церковного инвентаря, сами здания храмов настолько ветхи и запущенны, что не представляется возможности их реставрировать, и в заключение всего оба храма заложены в банке и могут быть за невзнос процентов проданы с молотка – в Америке все возможно!
Разумеется, не все американские православные храмы так бедны и убоги, как вышесказанные; есть между ними и довольно благоустроенные – таковой я встретил в городе Ансония, недалеко от Нью-Йорка. Там, благодаря энергичной деятельности уважаемого священника отца Владимира Александрова, храм отличается благолепием и полной обеспеченностью.
Исторический музей помещается в большом красивом здании; коллекции его очень богаты и многочисленны. В нем заслуживают особенного внимания отделы быта древних обитателей Америки: индейцев, негров и других. Их жизнь, одежды, жилище, оружие, охота и прочее представлены очень полно и крайне интересно. Далее следует отметить богатые коллекции минералов и драгоценных камней. В средине одного из многочисленных залов музея поставлен вращающийся гигантский глобус, который сбоку освещается искусственным солнцем. Здесь вы ясно можете видеть, в какой части света в данное время утро, день, вечер и ночь.