Наш маленький Нью-Йорк

Брантуэйт Лора

Ей вчера впервые в жизни настолько сильно захотелось быть с мужчиной, и она сейчас кусала бы губы от неутоленного желания, если бы не сделала этого.

А так — итог один, она кусает губы, пусть от другого. Наверное, от страха перед будущим… Но Том подарил ей нечто драгоценное и прекрасное, и отрицать это было бы величайшей неблагодарностью.

А что будет дальше — покажет время.

Быть или не быть?

Опять этот дурацкий вопрос! То есть не дурацкий, конечно. Умнейшие люди всех времен задавались им, но все-таки при этом… подзатерли, что ли. Эмили маялась,

маялась отчаянно, с самого утра и до конца рабочего дня. Она пыталась разобраться, как дальше быть с Томом.

Какая-то малодушная часть внутри нее хотела сбежать. Ей — подумать только! — было стыдно за вчерашнее. Она настойчиво повторяла, как старая бабушкина пластинка: «Он тебе чужой человек, а ты прыгнула с ним в постель, какой позор!»

Эмили пыталась возражать: какой же чужой, они несколько недель живут вместе, да, пусть в их отношениях не было романтики, так получилось, но…

«Бабушкина пластинка» была непреклонна.

Другая часть — маленькая и глупая, Эмили старательно отмахивалась от нее, — робко спрашивала: «А может быть, это все-таки он? Он самый?»

Нет, жестко отвечала ей Эмили. «Он самый» должен быть на белом коне. А у Тома даже машины нет. Он второй месяц сидит без работы.

И у него всегда подгорает яичница, так что в квартире невозможно находиться, как после газовой атаки… И вообще.

Неопределенное магическое «и вообще» действовало. «Наивная девочка» грустно умолкала.

Сама Эмили настойчиво твердила по памяти записанные на плакате реплики.

«Большой любви не существует.

Маленькой — тоже.

Этот мужчина меня не полюбит.

Я его — тоже.

Мои мечты сбудутся.

Я буду правильно мечтать.

Секс нужен им, а не мне.

Пусть добиваются.

Я самое независимое существо на свете».

Впервые в жизни они ей не нравились.

«Ладно, время покажет. Должно показать. Вечер уже близок», — говорила себе Эмили.

И страшно злилась на телефон, по которому Том не звонил.Он и раньше-то не звонил ей на работу. Но в голове все время досадливой мухой жужжала мысль: «А ведь после такого можно было бы и позвонить»…

Время показало ей Тома с сияющими от радости глазами и вздрагивающими от волнения крыльями носа.

Эмили растаяла, когда увидела его. Да, такой взгляд счастливого и взволнованного человека может окупить все волнения и темные мысли сегодняшнего дня!

Первая же его фраза очень быстро опустила ее с небес на землю. Она почувствовала, как снова покрывается корочкой льда.

— Эм, меня взяли на работу!

Он встречал ее у метро, как много раз до этого. Он был веселее обычного. От него так и веяло энтузиазмом и энергией. Но в остальном — ничего не изменилось.

Кажется, прошлой ночью он что-то говорил ей о цветах!

Эмили усмехнулась.

Он обнял ее, схватил крепко-крепко, поднял:

— Ну, разве ты не рада?

И… лучше бы он этого не делал… он порывисто поцеловал ее, но не в губы, а куда-то рядом с носом. Как младшую сестренку или старую подругу.

Эмили

поняла, что вот он, ответ на вопрос, который она так и не решилась себе задать. На вопрос о том, как он на самом деле к ней относится.

На глаза набежали слезы. Относится, как и положено, — как к симпатичной девчонке-соседке. Да, что ни говори, у мужчин с этим проще.

Эмили испытала почти непереносимое желание влепить себе пощечину. Все-таки повелась. Все-таки опять захотела чувств.

А как сильно захотела — поняла только сейчас.

— Эй, Эмили! Ты чего молчишь? — Улыбка сползла с лица Тома, он растерянно вглядывался в ее глаза.

— Еще не сообразила… — Она в свою очередь улыбнулась ему так широко, как только могла. — Но ничего, я скоро окончательно пойму… Поздравляю!

— Спасибо, мое солнце!

Эмили закусила губу. Зачем, спрашивается, называть ее солнцем, если все… именно так, как она и предполагала?

— Пойдем домой? И устроим праздник! — Он обнял ее за плечо и почти потащил в сторону дома. Эмили чувствовала себя неуютно. — Чего ты хочешь? Мороженого? Сока? Вина?

«Чтобы опять наступило вчера», — мрачно подумала Эмили, а вслух сказала:

— Торт.

За ужином она старалась вести себя естественно. Но вот проблема: она поняла, что не знает, как это — естественно. Весело? Нет, не то, она вообще-то не очень веселый человек. Спокойно? Один шаг до холодности… Она была напряжена, как пружина или что там еще есть внутри ружья, готового выстрелить.

Опыт показал, что естественность и напряжение несовместимы, как ни старайся, сделаешь только хуже.

Тома взяли в небольшую фирму, торгующую недвижимостью. Со страховым бизнесом не связано, да, но у него пятилетний опыт менеджерской работы, а это тоже немаловажно… И перспективы очень неплохие. Если он сумеет освоиться и в новой сфере, то через несколько месяцев можно будет брать выше, переходить в другую компанию… А может быть, и эта фирма покажет неплохой результат на рынке, кто знает, все зависит от людей, таких же, как он, Том, и лично от него — тоже…

— Здорово это — знать, что от тебя что-то зависит, да не что-то, а очень многое… Эмили, в чем дело, ты совсем меня не слушаешь!

Эмили сидела над тарелкой, в которой красовалась нетронутая запеченная курица, точнее ее половинка, и складывала то ли розочку, то ли кораблик из салфетки.

На самом деле Том напрасно был так строг к ней. Она ведь решала важную задачу: как строить отношения дальше. Строить-то придется…

Меньше всего на свете ей хотелось снова чувствовать боль. А она ее чувствовала. Она обижалась на Тома, глубоко и сильно, не отдавая себе отчета, за что именно. Вроде бы все хорошо, все в выигрыше: он получил, что хотел, она получила то, о чем даже не мечтала, и вероломное тело теплым нытьем внизу живота напоминало о том, что славно было бы попробовать еще что-нибудь из того восхитительного меню, которое мог предложить ей этот мужчина. И при этом он остался тем же замечательным парнем, жить с которым одно удовольствие.