Наш мир болен, но душа жаждет любви

Братья Сяу

И тут я поняла, что тот из них, что пребывает живым в зале, давно пробудился и просто наблюдает за мной, хотя казалось, что глаза его закрыты. Чтобы проверить это, я повернулась к нему и помахала рукой. Конечно, он тут же открыл глаза и направился ко мне, широко улыбаясь.

– Привет, - сказала я ему, когда он приблизился. – Я Эстенция, но ты ведь это знаешь, верно? Ты был вчера на торжественном ужине, но нас не познакомили.

– Я хотел познакомиться, но ты так быстро убежала с Ораэлем, - антареец развел руками, еще раз улыбнувшись, однако так и не

подумал представиться. И я вдруг поняла, что это не нужно.

– Это ведь ты, - я кивнула назад, указывая на голографическую статую позади себя. – Но если так, значит, ты один из немногих, кто способен перемещаться по временным линиям и реальностям, да?

– О какой временной линии ты говоришь? – с некоторой иронией произнес он. – Той, в которой Судия вершил Суд? Или той, где произошел апокалипсис, когда инфернальные сущности пришли в трехмирье за душами людей? Или той, где произошла сингулярность и за реальными людьми была устроена настоящая охота, чтобы овладеть их сознаниями и устроить с их помощью вторжение на Орион? Или той, где Федерация сразу провела перезагрузку?.. – Эти вопросы были риторическими, потому что ответ был один. – Вселенная похожа на гармошку, - продолжил он, - где временные линии иногда пересекаются друг с другом, и нужно знать эти точки, чтобы своим сознанием переходить из одной в другую, даже не пользуясь помощью корабельных искинов.

– Ты меня научишь, как это делать? – неожиданно для самой себя спросила я.

– Да, девочка, - ответил он, наверное, с учетом всего своего жизненного опыта, имея право так меня назвать, но я вздернула носом и заявила:

– Мне уже 25 лет, и я уже давно не девочка...
– Я хотела продолжить, что и не девушка, но вовремя остановилась, поняв двусмысленность произнесенного.

Он внимательно посмотрел на меня и просто кивнул. А я… я ощутила вдруг себя полной дурой за свою несдержанность, особенно когда на тебя смотрят так, как никто из твоих сверстников никогда не посмотрит. Чтобы сгладить возникшую неловкость, я спросила давно интересовавший меня вопрос:

– В симуляции, как мне кажется, я прожила все возможные варианты, случившиеся с каждым из Героев, в том числе и пару твоих. Официально считается, что все вы попали в наведенную драко иллюзию, но ведь это не так, верно? Косвенно об этом свидетельствуют и некоторые из вариантов музейной симуляции, где Герои сражаются и иногда даже побеждают.

– А сама-то ты что думаешь? – спросил антареец.

– В твоем случае, я думаю, что ты сражался.

Он снова улыбнулся.

– Ты правильно думаешь, де… Эстенция, - вовремя поправился он. – Один из вариантов показывает частичную правду, когда я и Санзи сражаемся вместе против драконесс, но это не было дуэлью на световых мечах, как происходит в симуляции.

– Сражение велось на иных планах реальности, и в нем использовались магические плетения, да? – произнесла я. – И вы проиграли. А потом появился Судия и вернул вас в нашу реальность…

Во взгляде его, обращенном на меня, я прочла боль, которую до сих пор не пригасило время.

– Силы были слишком

неравные, - с грустью заметил он. – Мы шли сражаться обычным оружием, а не проверять, кто сильнее в магических и псионических способностях. – Он немного помолчал, еще раз окидывая меня любопытствующим взглядом.
– Но каким образом ты об этом догадалась, Эстенция?

– Я… - я замялась, не зная, что говорить. – Я вдруг поняла, что так оно и было.

– Ораэль прав, у тебя интуиция Стэна, а ум и красота прабабушки, - ответил Окайово. Во взгляде его огромных зеленых глаз было что-то настолько завораживающее, что я чуть не утонула в них.

– У плеядеанцев есть поверье, что душа человека может воплотиться через два поколения в одной и той же семье, - продолжил антареец. – И я сейчас задаюсь вопросом, не мог ли Стэн или сама Эстенция воплотиться вновь в человеческом теле. В твоем.

Он смотрел на меня так, что, несмотря на то, что уголки губ его изогнулись, словно в улыбке, я не знала, говорит ли он это в шутку или всерьез.

– Ты же не был знаком со Стэном, - заметила я.

– Но Ораэль был.

Я не решилась спросить, не озвучил ли он мнение эльфа, и просто сказала:

– Мы уже так давно с тобой разговариваем, а я до сих пор не знаю, как к тебе обращаться.

– Друзья называют меня Окай.

Я вдруг заметила, что в зале детей уже не было - остались только посетители Зала Контрабандистов. Я подала ему руку, чтобы он проводил меня к выходу, и вздрогнула от неожиданности, когда он наклонился и поцеловал ее, словно мы оказались во времена средневековья на каком-то балу. Знаете, мне это понравилось. Никто меня раньше не целовал таким старомодным образом. А некоторый акцент, выражающийся у него при произношении букв "я" и "ю", выглядел совершенно очаровательным.

– Окай, - произнесла я, пока мы шли к выходу, - ты ведь не просто так пришел сюда? Твоей целью была я, а не музей, да?

Он кивнул и мягко спросил:

– Тебе не надоело быть экскурсоводом для малых детишек и их родителей? Может, пора немного повзрослеть?

Я чуть не ответила резко, что нет, не надоело, и вообще я люблю детей и свою работу, но вдруг поняла, что это не совсем так.

– Даже если ты прав, то что ты предлагаешь?

– Я предлагаю отправиться со мной, Ораэлем и его друзьями в одно путешествие, но сразу предупреждаю, что оно может быть опасным.

Он не стал уточнять относительно друзей Ораэля, но и так было понятно, что речь идет о Триумвирате.

– Опасным насколько? – спросила я. – И вообще, о чем идет речь?

В этот момент мы вышли из зала, и подошли к лифту, чтобы спуститься на нулевой этаж. До конца выхода из музея Окай старательно делал вид, что рассматривает фотографии и экспонаты музея. Я не спешила его торопить. В свое время он все мне расскажет. Так оно и оказалось. Лишь когда мы оказались на улице и пошли вдоль Аллеи Героев к месту парковки гравилетов, Окай стал отвечать на мой вопрос: