Наш мир болен, но душа жаждет любви
Шрифт:
Нет, я, конечно, люблю катание на лыжах, но не до такой же степени. Помню, в детстве нам часто часто нравилось кататься по вечерам в лыжном парке, тогда мороз и снег еще не стали зимой такой редкостью, что зачастую прогулка становилась мучительной ездой по жидкой каше, в которую превращалась лыжня. И однажды Федя…
Я встряхнул головой, чтобы убрать наваждение, и едва не потерял шапочку от встречного порыва ветра. Какой еще Федя! Никакого брата и никакой семьи у меня никогда не было. Это были просто вставленные воспоминания, и я до сих пор не знал, кто это проделал со мной, а главное, зачем.
Мимо проносились деревья, кустарники, лощины, замерзшие ручьи.
Я на секунду сбавил темп и оглянулся назад. Девушки, в своих вязаных шапочках и очках от снега, стоически мчались по лыжне, которую я прокладывал для них. Единственное, что я смог сделать для них, - наложить заклинание, которое уменьшало вес рюкзаков почти до нуля. Только не спрашивайте, откуда я его узнал. Оно просто всплыло на поверхность сознания, когда в нем возникла необходимость, и я понял, как его применить. Александр и говорил, что именно так будут возвращаться мои умения.
Внезапно волчий вой ворвался в мои мысли, и я подумал, что надо бы сменить направление, чтобы обогнуть лесную опушку, откуда доносились эти жуткие звуки. Однако Лена остановила меня и бесстрашно направила лыжи именно туда.
– Так надо, - просто сказала она, и я понял, что бояться нечего и что через нее говорит ее душа, а может, даже сверхдуша.
Возле огромной сосны какой-то молодой с виду лось отбивался от стаи волков. Отбивался успешно, парочка нападавших жалобно скулила в стороне, но и ноги самого лося были окровавлены, и было понятно, что долго он так не выдержит. Внезапно, как по команде, волки отпрянули и обратили внимание на нас. По моему телу пробежался неприятный холодок, и захотелось сбросить варежки, чтобы схватить скрытые в карманах комбинезона пистолеты и навести их на тех, кто первыми бросятся на нас. Но этого не потребовалось.
– Уходите! – громко произнесла Лена, и в этих словах было столько силы и повеления, что волки остановились и жалобно поджали хвосты. – Разве вам мало родителей этой лосихи? Вашей добычей сегодня она не станет.
Она смотрела прямо в глаза вожаку, тот склонил голову, а затем что-то прорычал остальным. И уже через несколько минут все волки, кроме одного, не способного передвигаться, убрались с опушки. Лена сняла варежки, достала из рюкзака пакет с сухарями и подъехала к лосихе, которая поначалу осторожно присматривалась к той, кто ее спас, а затем попробовала угощение.
– Хорошая девочка! – Лена погладила лосиху, отстегнула ботинки от лыж и наклонилась к раненой, осматривая ее раны.
– Все будет хорошо! – сказала она, направляя поток энергии из своих рук для заживления кровотечений.
Я тем временем подъехал на лыжах к волку, который с подозрительностью смотрел, как я снял варежки и тоже расстегнул ботинки.
– Что, брат-волк, - сказал я ему, - добыча оказалась не по зубам?
Волк оскалился и попытался что-то пролаять в ответ.
– Человек, - вдруг я осознал, что понимаю, что он хочет мне сказать, - добить мой. Прекратить мучение мой.
– Я хочу тебе помочь, - ответил я мысленно, не заморачиваясь на тот счет, откуда я понимаю волчью речь. – Моя самка лечит вашу добычу, а я займусь тобой. Не волнуйся, ты еще побегаешь, - добавил я, не зная, откуда такая уверенность и откуда вообще такие умения у меня и у Лены. Я обратился за помощью к Богине, и через мои руки к волку полились исцеляющие волны. Я просто стал мостом, передатчиком энергии между космосом, эфиром и земным существом, имеющим форму волка, в которой появились изъяны,
Время остановилось, а потом волк поднялся на лапы и с удивлением посмотрел на меня.
– Зачем ты спасать мой? – услышал я его мысли. – Мой должен вернуться Исток.
– Не знаю, - ответил я честно. – Просто я понял, что так будет правильно.
– Прощай, человек, - услышал я его последние слова. – Мой верить, ты-мой встретиться.
– Прощай, Серый, - сказал я ему вслед.
Когда его тело исчезло за деревьями, я обратил свое внимание вновь на Лену и лосиху. К ним присоединилась Анжела, и вместе они вскармливали лосихе остатки бутербродов. Я ничего не сказал, эту дрянь давно нужно было выбросить, но до питания праной нам было еще далеко. К тому же я чувствовал, что конец пути близок, а там мы сможем подкрепиться чем-то более полезным и питательным.
– Извини, Геша, - Лена развела руками в стороны, - все закончилось. Теперь ты должна будешь искать еду сама. Найди другую семью, и тогда ты сможешь выжить. А нам нужно продолжать свой путь.
Взгляд лосихи при прощание был грустный, совсем, как у людей, и я подумал, что надо бы спросить у Лены, понимает ли она речь животных, как и я. Мне показалось, что да.
Мы снова встали на лыжи и отправились в дорогу, которая действительно оказалась не такой уж дальней. Она закончилась перед огромным дубом, к которому привел мой внутренний «компас», и несколько минут мы просто смотрели на него, не зная, что делать дальше. Затем Лена поднялась по его ветвям к ближайшему дуплу, залезла в него руками и что-то там тронула. Часть дуба возле основания отошла в сторону, и через эту дыру мы проникли внутрь, чтобы затем спуститься вниз в тайный «схрон» неведомо кого, хотя у меня не было сомнений, что Александр знает о нем. Также у меня не было сомнений, что таких «схронов» по всей тайге был не один десяток и что о них те, кому не положено было знать, не имели ни малейшего представления.
Анжела тихо вскрикнула, когда поверхность дуба вернулась в прежнее положение, но я зажег светящийся орб перед нами, и мы начали спускаться по винтовой лестнице, вырезанной в дереве, которая привела нас в уютное помещение, где обнаружилось много чего интересного. Я не пытался ломать голову, откуда в диком лесу могло взяться электричество – наверняка, оно работало от генератора свободной энергии, скрытого где-то за стенами или даже на верхушке дуба. Но все равно приятным сюрпризом оказался работающий холодильник, в котором обнаружилась еда (уверен, за нее начальник любого гастронома отдал бы всю свою зарплату), или печка, которая быстро согрела наши промерзшие тела, не говоря уже об арсенале оружия, при виде которого я просто выпучил глаза. Некоторые боевые устройства были мне известны из старых снов, а об предназначении других можно было только догадываться. И я вот так сходу не решился даже касаться этого оружия, боясь нажать не на ту кнопку. Будет время – разберусь.
Потом у нас был сытный ужин, после которого глаза сами собой стали слипаться, и я понял, насколько же устал. Что же было говорить про девушек?
Сами же они устраивались на большом топчане в углу нашей обители. Я посмотрел на свой рюкзак, но вытаскивать спальник не стал, а просто выключил свет и присоединился к подружкам. После нескольких ночей в палатке залазить в спальник не было никакого желания.
В тесноте, но не в обиде, подумал я, еще не понимая, что они задумали. Я это осознал, когда с меня стянули трусы и майку. Мои робкие протесты напомнить о моих словах, сказанных тогда в поезде, были заглушены сладостным поцелуем и объятиями, в то время как другие руки начали ласкать то, что находилось ниже пояса.