Наш общий друг (Книга 1 и 2)
Шрифт:
– Вас не затруднит написать письмо в Снигсворти-парк и попросить лорда Снигсворта оказать мне эту любезность? Разумеется, если он даст нам свое согласие, я буду знать, что обязан этим исключительно вам. Но вы, со своей стороны, постарайтесь внушить лорду Снигсворту, что от него ждут выполнения его общественного долга. Не возражаете?
И Твемлоу говорит, поднеся ко лбу руку:
– Вы просили ответить без всяких обиняков?
– Да, да, мой дорогой Твемлоу.
– И рассчитываете, что я так и отвечу?
– Разумеется, мой дорогой Твемлоу.
– Тогда, принимая во внимание все
– ...Принимая во внимание все в целом, я попрошу вас уволить меня от каких-либо сношений с лордом Снигсвортом.
– Боже правый! Ну разумеется!
– восклицает Вениринг, до крайности разочарованный, но тем не менее с еще большим жаром пожимает Твемлоу обе руки.
Нет ничего удивительного в том, что бедняга Твемлоу не хочет навязываться с письмами своему знатному кузену (характер которого сильно испортился от подагры), ибо знатный кузен, выплачивающий ему ежегодно небольшую пенсию на прожитие, возмещает свои расходы чрезвычайной строгостью, заставляя родственника подчиняться чуть ли не военному уставу во время его визитов в Снигсворти-парк, а именно: вешать шляпу только на один определенный колышек, сидеть только на одном определенном стуле, беседовать только на какую-нибудь одну определенную тему с определенными людьми и выполнять определенные обязанности, как-то: расточать хвалы размалеванным фамильным вывескам (не называть же их портретами!) и воздерживаться от употребления тончайших вин из фамильного погреба до тех пор, пока ему не предложат их самым настоятельным тоном.
– Но кое-что я все же смогу для вас сделать, - говорит Твемлоу.
– Я приму меры.
Вениринг осыпает его благодарностями.
– Я поеду в клуб, - продолжает Твемлоу, воодушевляясь.
– Сейчас посмотрим... Который час?
– Без двадцати одиннадцать.
– Я буду в клубе, - говорит Твемлоу, - без десяти двенадцать и просижу там весь день.
Вениринг чувствует, что друзья объединяются вокруг него, и восклицает:
– Благодарю вас, сердечно благодарю! Я знал, на кого можно положиться. Я сказал Анастазии перед тем, как ехать к вам - по такому важному для меня делу прежде всего, разумеется, к вам, мой дорогой друг!
– я сказал Анастазии: "Надо принять меры".
– Правильно, совершенно правильно!
– отвечает Твемлоу.
– И как она уже начала?
– Начала, - говорит Вениринг.
– Великолепно!
– восторгается наш учтивый, скромный джентльмен.
– В таких случаях женский такт неоценим. Если прекрасный пол на нашей стороне, это решает все.
– Но мне важно знать ваше мнение, - вдруг спохватывается Вениринг. Как вы относитесь к тому, что я выставляю свою кандидатуру в палату общин?
– По моему мнению, - с чувством произносит Твемлоу, - это лучший клуб в Лондоне.
Вениринг снова благодарит его, бежит сломя голову вниз по лестнице и, вскочив в кэб, приказывает кучеру брать Сити приступом, не щадя британских граждан.
Тем временем Твемлоу, воодушевляясь все больше и больше, усиленно приглаживает волосы - хотя все его усилия почти ни к чему не приводят, потому что после применения
От Твемлоу Вениринг скачет в контору Подснепа и застает его там. Стоя у камина, Подснеп держит в руках газету, пробудившую в нем ораторский пыл по поводу сделанного им минуту назад поразительного открытия, что Италия это не Англия. С приличествующими случаю извинениями Вениринг прерывает поток его красноречия и сообщает ему, куда ветер дует. Уверяет Подснепа, что их политические убеждения одинаковы. Дает Подснепу понять, что его, Вениринга, политические убеждения складывались, когда он поучался, внимая ему, Подснепу. Жаждет знать, "объединится ли вокруг него" Подснеп. И Подснеп говорит довольно сурово:
– Прежде всего выясним, Вениринг, чего вы от меня ждете - совета?
– Такой старый, близкий друг...
– лепечет Вениринг.
– Да, да, все это прекрасно, - перебивает его Подспеп, - но вы уже решили принять условия, на которых вас берет Покет-Бричез, или вас интересует, что я посоветую - принимать или отказываться?
Вениринг повторяет, что всеми силами души и всем сердцем своим он жаждет, чтобы Подснеп объединился вокруг него.
– Я буду откровенен с вами, Вениринг, - говорит Подснеп, насупив брови.
– Надеюсь, вы понимаете, что раз меня нет в парламенте, значит мне это совершенно не нужно.
Ну, разумеется, Вениринг все понимает! Разумеется, Вениринг уверен, что Подснепу стоит только захотеть, и он займет там место как раз в такой срок, который люди легкомысленные и пустые называют мгновением ока!
– Не считаю нужным, - говорит совершенно умиротворенный Подснеп. Кроме того, для человека с моим весом в этом не было бы ни малейшего смысла. Но я не намерен навязывать свои правила людям, занимающим иное положение в обществе. Вы считаете, что вам стоит пройти в парламент и что ваше положение это улучшит. Так, что ли?
Так, вынужден подтвердить Вениринг, думая лишь об одном, как бы объединить вокруг себя Подснепа.
– Следовательно, вы не нуждаетесь в моем совете, - говорит Подснеп. Прекрасно! Я ничего не стану вам советовать. Однако вы обращаетесь ко мне за помощью. Прекрасно! Я приму соответствующие меры.
Вениринг немедленно осыпает Подснепа благодарностями и сообщает ему, что меры принимает и Твемлоу. Подснепу это не совсем приятно - как его смели опередить! Какая вольность по отношению к нему!
– но в конце концов он примиряется с Твемлоу, ведь эта старая баба имеет хорошие связи и музыки не испортит.