Наш советский новояз
Шрифт:
Интересно тут, что примерно в это самое время слово «товарищи» на слух молодого, подрастающего поколения уже опять стало звучать как чужеродное, отчасти даже враждебное.
В начале 70-х мой сын, которому было тогда лет пятнадцать, играл перед нашим подъездом с подружкой в бадминтон. Волан то и дело пролетал над головой сидящей на лавочке старушки, которая всякий раз при этом испуганно втягивала голову в плечи. Из подъезда вышла наша соседка, не старая еще, но уже и не молодая женщина, с которой мы когда-то состояли в одной комсомольской организации.
— Товарищи! — возмущенно обратилась она
Ребята на это увещевание никак не прореагировали, и тогда она пригрозила им, что пожалуется на них — уж не знаю, куда — в школу, в милицию, в комсомольскую организацию…
— Идите, идите стучать в свой райком, — ответил на эту угрозу мой отпрыск.
Вечером вся эта история в повышенных тонах была изложена мне бывшей моей товаркой по комсомольской организации по телефону. Я отвечал, что согласен с ней на сто процентов, что сын мой хам, вел себя безобразно и я, конечно, проведу с ним соответствующую воспитательную работу.
— При чем тут твой сын? — удивилась она. — Я возмущена не им, а вами! Не далее как третьего дня Володя (так звали ее мужа) стал членом бюро райкома, и вот уже в вашей семье это обсуждается! И воображаю, в каких тонах!
— Дорогая, — слегка ошеломленный таким поворотом сюжета, сказал я. — Я очень рад за твоего Володю, прими мои поздравления, но, клянусь, я и понятия не имел об этом важном событии в вашей жизни!
— Да? — искренне удивилась она. — А почему же тогда твой сын сказал мне: «Идите и стучите в свой райком»?
— А тебе не пришло в голову, — сказал я, — что для них — пятнадцатилетних, шестнадцатилетних — само это слово «товарищи», с которым ты к ним обратилась, ассоциируется только и исключительно с райкомом?
После довольно долгого и утомительного (хотя уже и не такого нервного) разговора она вынуждена была принять эту мою версию как единственное логически безупречное объяснение вышеизложенного инцидента.
Номенклатура
В современном, одном из последних по времени (1999 года издания) «Словаре иностранных слов» слово «номенклатура» объясняется так:
1. Совокупность или перечень названий, терминов, употребляющихся в какой-либо отрасли науки, искусства, техники и т. д.
2. Номенклатура продукции — классифицированный перечень продукции, производимой промышленностью и другими отраслями хозяйства.
3. Круг должностных лиц, назначение или утверждение которых относится к компетенции какого-либо вышестоящего органа.
В официальный советский новояз слово это вошло в третьем значении. Но поскольку все знали, что на самом деле за словом этим стоит совершенно иная реальность, с ним произошла весьма комическая история: на какое-то время оно просто исчезло из словарей — не только лингвистических, толковых, но даже и энциклопедических.
В первых двух значениях оно иногда еще упоминалось. Но в третьем, как правило, стыдливо замалчивалось. А в иных случаях вообще не упоминалось, словно бы относилось оно к той самой «ненормативной лексике», место для которой в российских словарях нашлось лишь однажды — в бывшем до недавнего времени библиографической редкостью четвертом издании «Толкового словаря» В. Даля под редакцией И.А. Бодуэна де Куртенэ.
Вот что пишет по этому поводу автор книги «Номенклатура» Михаил
Обратимся к энциклопедическим справочникам историко-политического характера. «Советская Историческая энциклопедия»: есть слова «ном», «номарх» и «номоканон», а «номенклатуры» — нет. «Политический словарь»: есть «Новотный» и «Носака», а «номенклатуры» тоже нет.
Следы не связанного с естествознанием понятия «номенклатура» обнаруживается в «Кратком политическом словаре» (издания 1964, 1968 и 1971 гг.). Номенклатура определена здесь как перечень должностей, назначение на которые утверждается вышестоящими органами. Определение невразумительное: ведь любое назначение производится по решению выше-, а не нижестоящих органов. Однако, видимо, даже такое определение показалось чрезмерно откровенным, так что в последних изданиях словаря термин «номенклатура» вообще исчез.
Единственным советским изданием, в котором автор упомянутого труда нашел более или менее удовлетворившее его («членораздельное», как он его называет) определение слова «номенклатура», оказался не словарь и не справочник, а — учебное пособие для партийных школ: «Партийное строительство».
Там это определение выглядело так:
Номенклатура — это перечень наиболее важных должностей, кандидатуры на которые предварительно рассматриваются, рекомендуются и утверждаются данным партийным комитетом (райкомом, горкомом, обкомом партии и т. д.). Освобождаются от работы лица, входящие в номенклатуру партийного комитета, также лишь с его согласия.
Примерно так же объясняется смысл этого термина и автором одной из самых обстоятельных зарубежных книг о политическом языке советской эпохи:
Закрытость советского общества, негласность происходящих в нем социальных процессов привели к тому, что это явление порождает бессмысленные домыслы: «нервная система советского режима», «секретная сеть тех, кто удерживает наиболее влиятельные позиции и определяет стиль советской жизни» — определения такого рода дают лишь эмоционально-описательную характеристику явления, выхватывая отдельные его черты, не вскрывая ни сути номенклатуры, ни ее механизмов.
Между тем в номенклатуре нет ничего таинственного. В сущности, это всего лишь сеть должностей и постов, назначение на которые производится исключительно по решению партийных организаций.
Это определение — в основе своей более или менее правильное — не отражает самой сути дела. Суть же эта заключается в том, что человек, однажды попавший в номенклатуру, за редчайшими исключениями, никогда уже из нее не выпадал. В сталинские времена выход из номенклатуры был только один — на тот свет или в лагерь. Но сталинский период существования советской системы (как и ленинский) был периодом экстремальным, это был период ее становления. Окончательно же система сформировалась и окостенела уже после Сталина. И номенклатура в собственном смысле слова возникла именно тогда.