Наша девочка
Шрифт:
– Кто? – спросила ласково тетя Соня.
– Моя дочь! – женщина заплакала.
Тетя Тамара подошла и дала ей попить. Тетя Соня усадила ее на стул под деревом во дворе.
– Ух ты, – прошептала мне Наталка. – В первый раз вижу сумасшедшую!
– Она не сумасшедшая, а несчастная. Голос очень на мамин похож, – сказала я.
– Это твоя мама? – взвизгнула Наталка.
– Голос мамин. Только у мамы другие волосы были, – прошептала я в ответ. – У мамы – длинные и светлые, а у нее – короткие и черные.
– Катя, моя Катя у вас? –
– Нет, дорогая, нет у нас твоей Кати, – ответила тетя Тамара.
– Как же нет? Где мне ее искать? – плакала женщина.
– Так, может, в милицию тебя отвести? Там пропавших людей ищут, – сказала знахарка.
– Мне люди сказали, что у вас есть дочка, вроде как приемная. Это правда? – женщина схватила за руку тетю Соню.
– Правда, есть, – ответила она.
– Как ее зовут?
– Карина.
– Не Катя… – Женщина сидела ссутулившись, потеряв всякую надежду.
– А ты, дорогая, откуда? Из города приехала? – спросила тетя Тамара.
– Из города. Дочку свою на поезде сюда отправила. К матери. Но ни ее нет – дом закрытый стоит, – ни дочки. Где мне ее теперь искать? Я уже всех спросила, кого на улице встретила. И на вокзале спрашивала. Все думают, что я сумасшедшая. Вот, к вам отправили. Одна женщина сказала, что мне Тамара нужна. Мол, она поможет. Вы же Тамара?
– Да, я – Тамара, – подтвердила знахарка. – А мама твоя кто будет? Как ее зовут?
– Людмила.
– Это которая из дома с зелеными ставнями?
– Да, с зелеными! Вы знаете, где она? Я и письма писала, и телеграммы отправляла. Она мне ни разу не ответила. Даже не знаю, что и думать!
– А чего тут думать? Она уехала на все лето, – ответила тетя Тамара. – Вызвали ее. Муж ее подруги умер, вот она и поехала. Давно собиралась, а тут и повод случился. Пусть плохой повод, не дай бог никому. Ключи от дома у меня, если надо. На почте все знают, что Людмила уехала, вот и не ходят лишний раз. На почте все письма лежат. В целости, не волнуйся.
– Как же так? – ахнула женщина. – А как же Катя? Где же Катя, если не здесь?
– Ты лучше ответь, как ты свою дочь отпустила не пойми с кем? Где твои глаза были и голова, что ты ребенка преступнице доверила? – Тетя Тамара уперла руки в бока.
– Какой преступнице? Нет, я не отдавала Катю преступнице. Женщину мне посоветовали, она в эту сторону ехала. Я ей и за услугу денег дала, и на питание. И матери сумму передала. За женщину мои знакомые поручились. Я уже и ей писала-звонила, только никто не отвечает. Не могла я сама поехать, иначе бы с работы выгнали. А женщина та добрая была, заботливая. Своими детьми поклялась, что о Кате заботиться будет, как о родной, присматривать. И глаз с нее не спустит.
– Ага, присмотрела. Так присмотрела, что пусть у нее ячмень на глазу вскочит от такого присмотра, – хмыкнула знахарка.
– Вы ее знаете? Видели? Значит, моя дочь у вас? – женщина вскочила со стула.
– Катерина, да? Ты ее так зовешь? –
– Да, Катерина! Где она? – Женщина заметалась по двору.
– Карина, выходи, к тебе мама приехала, – крикнула тетя Тамара.
Наталка чуть из окна не выпала. Я, в общем-то, тоже.
– Катерина? – женщина, увидев меня, отшатнулась и плюхнулась на стул.
Потом подскочила ко мне, присела на корточки и стала вглядываться в мое лицо.
– Доченька! Господи, тебя и не узнать! Такая красивая! Я чуть с ума не сошла, пока тебя искала! – лепетала она.
Мама прижала меня к груди и заплакала. Тетя Соня тоже плакала. И Наталка рыдала, понимая, что скоро нам придется расстаться, а мы уже строили планы, как будем вместе сидеть за одной партой. И я плакала, потому что вдруг поняла, как сильно скучала по маме, и вот, она со мной – ее руки, ее запах и ее жест, которым она гладила меня по голове.
Мы сидели на кухне и пили кофе. Уже все смеялись. Мама рассказывала, как бегала по селу и искала меня. А женщины как воды в рот набрали. Говорили только, что никакой девочки потерянной в селе нет и быть не может. Да, есть тут одна, но точно не ее дочь.
– Почему? – спросила мама у тети Тамары. – Почему они не могли мне сразу сказать, где Катя?
– Курицы безмозглые, – пожала плечами знахарка. – У нас с чужими не откровенничают, тем более с городскими.
– А почему тебя Кариной все называют? – спросила меня мама. – Ты что же, забыла, как тебя зовут?
– Так проще. Катерина сложно выговорить, – ответила я.
– Но как же я могла не узнать родную дочь? Да я тебя и сейчас не узнаю! – восклицала моя мама. – Совсем другая девочка!
– Так ты вспомни, какая она сюда приехала! – смеялась тетя Тамара. – Не ребенок, а ужас ходячий. Без слез не взглянешь. А сейчас – загляденье, а не девочка. Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить.
Благодаря усилиям тети Сони и тети Тамары у меня появилась роскошная копна волос, которые выгорели на солнце и стали совсем белыми. Из русоволосой серенькой мышки я превратилась в загорелую поджарую блондинку. Я окрепла, нарастила мышцы, сильно вытянулась – мама сказала, что сантиметров на пять, а то и больше.
Конечно, я изменилась. Наталкино воспитание не прошло даром. Мама смотрела на меня, раскрыв рот – я убрала посуду со стола, сходила в курятник за свежими яйцами, натаскала чистой воды. Мама мамой, а дела ждать не будут.
Вечером с работы пришел дядя Давид, и мы сидели за празднично накрытым столом. Мама плакала и целовала руки тети Сони и тети Тамары.
Что было дальше? Наталка так и осталась моей названой сестрой и на осенние и зимние каникулы приезжала к нам в гости в город. Каждое лето я проводила в селе у тети Сони и дяди Давида. У тети Тамары благодаря маме появились колбочки, баночки с крышечками и пузырьки для отваров и лекарств – огромная ценность. Знахарка не могла на них нарадоваться.