Наша фантастика, №3, 2001
Шрифт:
Добыв деньги, Питер сходил в магазин и понял, что дело плохо. На каждого, кто платил наличными и выкладывал за покупки больше трех десяток или двадцаток, продавцы смотрели как на потенциального грабителя. Тогда он нашел способ, простой, как коровье мычание.
За два дня до ограбления толстенький мужчина пришел в Первый Национальный и положил туда двадцать тысяч долларов. Разумеется, на счет Питера Б. Белли. Сняв на остальные деньги номер в гостинице, Питер спокойно пересидел четыре дня, поахал вместе со всеми, а потом вернулся домой, имея в кармане новенькую кредитную карточку. Он отдавал себе отчет в том, что в течение двух дней существовало два Питера Белли, но посмотреть на себя раннего, а тем более зайти поговорить он не хотел — мало ли какие
Питер Белли вышел из отпуска и вернулся к привычному распорядку дня. Он снова вернулся к своему хобби и благодаря открывшимся возможностям увеличивал свой инструментарий астронома-любителя. Время от времени он клал на свой счет не очень значительные, но все же приличные суммы, а через короткое время полиция вновь рвала на себе волосы, пытаясь раскрыть очередное преступление без единой улики. Питер был аккуратен и грабил только крупные банки — там полиция тратила много времени, чтобы просто добраться до места преступления. Да и на выдаче вкладов ограбления не сказывались.
Но в жизни белые полосы чередуются с черными, как на куртке заключенного. И тень этой куртки замаячила над Питером в один явно не прекрасный день. Разбирая почту, он обнаружил повестку. В суд. По обвинению в сокрытии доходов от налогообложения. А как известно, в США вы можете творить что угодно — но упаси вас господь обманывать налоговое управление! Сам Аль Капоне сел не за сотни кровавых преступлений, а за то, что неаккуратно платил налоги. А Питер был далеко не Капоне.
И вот он — день крушения всех надежд. Речь прокурора, адвоката, присяжные удаляются, возвращаются… «За систематическое сокрытие доходов от налогообложения… на три года. Освобождению под залог не подлежит».
К счастью, тюрьма, в которую попал Питер, славилась своими либеральными порядками, и через пару месяцев прилежному заключенному Белли разрешили получить из дому любимую электронную игрушку. Начальник тюрьмы, подписывая разрешение, подумал: «Он просто большой ребенок. Дайте такому любимую погремушку — и весь срок он будет тих и послушен». Свою ошибку он осознал, когда Белли таинственно исчез. Решетки и замки были целы и невредимы, записи мониторов слежения в коридорах ничего не показывали, но факт остается фактом — Питер Белли как в воду канул. Был объявлен розыск по округу, затем по штату и стране, но он ничего не дал.
За полтора месяца до побега Белли в деревушке Пайн-Виллидж на юге Аляски появился человек, назвавшийся Джоном Пирсом, электриком. Документов у него не было, но тут привыкли верить на слово, а квалификацию свою он доказал быстро. Местное отделение энергетической компании давно нуждалось в таком работнике, к тому же мужик оказался славный, мастеровитый и башковитый. Джон пришелся, что называется, впору. Одна у него была странность — любил на звезды смотреть. С первых получек купил себе трубу такую со стекляшками — во-во, верно, телескоп — и ночами все на небо глядит. Месяца через три-четыре пришел шерифу Полу Стэнтону факс с фотографией очередного беглого — очень на Джона похож, но из тюрьмы сбежал на полтора месяца позже, чем появился Пирс, Пол так и отписал в ответ — нет, мол, у нас такого.
А Джон Пирс, некогда бывший Питером Белли, обзавелся неплохим компьютером, посчитал кое-что и произвел очередное усовершенствование своего Т-джампера. Теперь диапазон действия прибора расширился аж на триста миллионов лет. Но больше никаких финансовых авантюр! Астрономия — первая и последняя его любовь.
Древние китайцы еще в IX, кажется, веке наблюдали вспышку сверхновой очень близко от нас. Да и динозавры, говорят, от чего-то подобного вымерли. А еще Джону-Питеру все больше в последнее время история нравиться стала. Компьютер у него переносной, едой, одеждой и прочими полезными мелочами он почти запасся. Ну, прошлое, держись!
Рис. А. Семякина
ИНТЕРВЬЮ
Писателей должно быть двое
— Псевдоним «Г. Л. Олди» — это попытка привлечь внимание читателя красивой иностранной фамилией или просто смесь ваших имен и фамилий без всякого умысла?
— Когда у нас возникла перспектива серьезной публикации, сразу же пришлось задуматься над тем, чтобы читатель хорошо запоминал авторов. Неплохо быть Кингом — коротко и звучно. А вот Войскунского и Лукодьянова — извините, пока запомнишь…
Иное дело Стругацкие — хорошо запоминаются, потому что братья. Или же супруги Дяченко, отец и сын Абрамовы… А мы не братья, не супруги, не отец и сын…
Поэтому решили взять какой-нибудь краткий псевдоним. Составили анаграмму из имен — вот и получился Олди. Правда, после этого возмутился издатель: «Где инициалы?!» — иначе не писатель выходит, а собачья кличка. Мы-то публиковались в одном сборнике с Каттнером и Говардом, и без инициалов — как без галстука! Мы взяли первые буквы наших фамилий — вот вам и Г. Л. Олди. Ну а когда издатель совсем замучил, требуя выдумать нормальное Ф. И. О., мы на основе опорных букв наших фамилий составили имя — Генри Лайон. Ах, если б знать, во что это выльется… Олди-то запомнился, литературная мистификация пошла в полный рост, начались досужие сплетни: кто такой, откуда взялся? Если иностранец — почему цитирует Гумилева?.. Ушлый англичанин сэр Генри помалкивал, народ бурлил, а книги пописывались и почитывались. Со временем мосты сами по себе сгорели, да и издатели-читатели привыкли. Склонять начали: «Олдя, Олдей, Олдями…» Однажды, когда Дмитрий Громов брел себе в одиночестве, за спиной послышалось: «Гляди, ребята, Олдь пошел!» А ведь пошел…
— Не страшно ли вам, что вас через какое-то время будут вспоминать только как Олди, что ваши настоящие имена просто потеряются? Ведь имя для писателя — то же, что лицо для актера.
— Если имя Олди не потеряется на перекрестках времени, то чего нам страшиться? А если потеряется — тогда тем более страшиться нечего! Имя писателя: Г. Л. Олди. Это лицо актера. А имена паспортные… честное слово, мы не особо честолюбивы. В конце концов, много ли народу помнит реальные фамилии Ильфа и Петрова, например?
И потом: а на что библиографы и литературоведы? Им ведь тоже кушать хочется. Сохранят в веках как миленькие…
— Вы пишете вместе или раздельно? Трудно представить, как можно писать вдвоем и избегать несовпадений. Да и произведения ваши достаточно разноплановые.
— Работаем мы примерно так. Поначалу рождается идея. Естественно, не у двоих сразу, а у кого-то одного. Некоторое время оная идея обдумывается, и когда она приходит в выразимое словами состояние, то тот, кому она пришла в голову, приходит ко второму соавтору с бутылкой вина (двумя бутылками пива, джин-тоника, кока-колы — но ни в коем случае не водки или коньяка!) и излагает. После чего начинается долгий треп. Идея развивается, отсекаются побочные варианты, что-то меняется, возникают зачатки сюжета… Спорим много, но каждый раз довольно быстро находим устраивающее обоих решение. Генераторами идей и скептиками выступаем оба по очереди, довольно спонтанно. Весь этот треп может продолжаться от недели (минимум; это бывает редко) до двух месяцев (максимум; это бывает чаще). Но в большинстве случаев на обговаривание новой вещи уходит месяц. Повторимся: на обговаривание между собой. О сборе материала говорить долго, как долго он, родимый, и собирается. Иногда — годы. Поэтому вернемся к конкретному процессу создания текста и решим, что материал уже собран. То есть когда сформировались фантастическая, философская и моральная концепции, стал более или менее ясен сюжет, определились основные и часть второстепенных персонажей, начинается дележка.