Наша Маша (Книга для родителей)
Шрифт:
Машка возвращается ко мне. Я ее не расспрашиваю, она тоже ничего не говорит. Только говорит:
– Лучше я здесь посижу. Одна поиграю. С Люсенькой. Это даже интересней.
Люсенька - это кукла.
Неправда, что с Люсенькой интересней, чем с живыми девочками. Через пять минут - опять:
– Папочка, можно, я с этими девочками на качелях покачаюсь?
Наконец она находит себе товарища. Мальчик. Школьник. Лет одиннадцати-двенадцати. В ученической фуражке. Вижу, ведет этот парень, тянет за веревочку деревянный грузовик,
* * *
На днях, когда мама утром во время гимнастики рассказывала ей об олимпиаде и говорила о разных странах, Машке очень понравилось слово "СССР".
Много раз на дню - ни с того ни с сего, но звонко, с аппетитом:
– Эс-эс-эс-эр! Эс-эс-эс-эр!
* * *
Не помню, по какому случаю, зашел у нас разговор о моей книжке "Часы".
Ах, да, вспомнил! Звонила Г.В.Антонова, мой редактор, просила зайти, посмотреть рисунки к этой книге. Я собирался идти с Машей. А ей не хотелось. Я объяснил ей, зачем мне нужно. И стал рассказывать сюжет "Часов". Показал старое издание с литографиями Пахомова. Она стала умолять:
– Папочка, прочти!
Думал, не выйдет ничего. Книга все-таки не на пятилетних.
И что вы думаете: слушала! И дальше просила читать.
Правда, пересказать не может, но она не может пересказать и "Девочку Машу" Введенского [15] , и "Золушку", и "Дюймовочку".
Продолжение было обещано вечером. Вечером пришла ко мне - заставила читать.
Сцену в ванной слушала так, как слушают ее обычно ребята, - давилась от хохота.
Невольно зашел у нас разговор о том, что такое детский дом, что такое сирота и тому подобное.
15
Введенский Александр Иванович (1904-1941) - поэт, прозаик, переводчик, пересказал для детей сказки братьев Гримм.
Объяснил разницу между детским домом и детским садом.
Наговорил лишнего, как потом выяснилось.
– Кто живет в детском доме?
– спрашивает Машка.
– Сироты. У кого нет ни папы, ни мамы.
– А если только мамы нет?
– Тоже.
– А если папы нет?
– Тоже.
– А папа же может кормить ребенка?
Объясняю, что все люди работают и что большинство работает не дома, уходят на весь день.
– Но ведь кормить-то он может девочку!
Долго не могла уснуть. Плакала. Звала то меня, то мать.
* * *
– Мама, я тебе никогда не рассказывала веселую сказку? Рассказать?
– Расскажи, пожалуйста.
– Жил-был король. И жила-была королева... У короля было девять мальчиков и девять девочек. Король ходил на работу, а дети очень шумели. Потом, когда он приходил с работы, он брал детей гулять. У всех
Народ говорил:
– Это вы что, детский сад ведете?
А королева готовила обед на кухне.
14.9.61.
Вечером читал ей (у себя в комнате, пока проветривалась спальня) "Слона" Куприна.
Пришлось на ходу переписывать рассказ - так много там непонятного, чуждого, дикого для современного ребенка: и "я сам - хозяин дома", и "в гостиной", и "городовой", и "я за все заплачу", и торты, которыми кормят слоненка. А кроме того, девчонка в этом рассказе такая противная, что пришлось тоже на ходу подкрашивать, подрисовывать ее.
* * *
По-прежнему на каждом шагу: "Так и знала!"
– Так и знала, что ты так скажешь.
На днях мама у нее спрашивает (перед обедом):
– Ты вымыла уже руки?
– Так и знала, что ты так скажешь. А теперь ты скажешь: "Если не вымыла, то мой быстрее".
17.9.61.
В парке Ленина девочка Оля с двухколесным велосипедом на толстых шинах. Девочка эта умеет считать до тридцати по-русски и до десяти по-английски. Машка слушала, слушала, не вытерпела хвастовства этой милой, в общем-то, девицы и начала загибать пальцы:
– Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь...
Насчитала самостоятельно, то есть без подсказки, до сорока или даже до сорока пяти.
Я сказал:
– А теперь считай по-грузински.
– Как?! Я не умею.
– Эрти, ори...
– Это же гимнастика!
Понятия не имела, что это - цифры. По-грузински считает мама, когда занимается с нею гимнастикой. Слова эти пристегнулись к мостикам, приседаниям, к бегу на месте. И Машка думала, что эти "эрти, ори, сами" что-то вроде аккомпанемента.
В саду нас настиг дождь. Насквозь промокли. Дома растирались и сушились.
* * *
Объяснил ей, что такое мясо.
Она перебивает. Ей хочется самой все объяснить.
– Значит, так, - говорит она.
– Корову стреляют, потом берут и кладут в магазин, да?
19.9.61.
Сегодня обнимает меня, смотрит мне в глаза и говорит:
– Папочка, а из чего делают глаза?
С самым серьезным видом я начинаю объяснение:
– Берется монпансье...
Вытаращила глазенки:
– Правда?!
И уже вся горит любопытством:
– Нет, правда, папа? Из лимпасье глаза делают?
* * *
Никак не может научиться правильно говорить некоторые слова.
Говорит:
лимпасье (вместо монпансье),
прадва (вместо правда),
каклеты (вместо котлеты).
* * *
Я зову ее Маша и даже Машка - она не обижается. Но огорчается, даже протестует, когда Машей или даже Машенькой назовет ее мама.
То и дело слышится в нашей квартире:
– Не зови меня Маша! Зови Манюся!
Если "Манюся", - значит, мама любит ее, не сердится.