Наша война

Листер Энрике

Наши потери были невелики. У нас убили капитана Мануэля Алмейда и лейтенанта Дионисио Родригеса. Возглавляемые ими подразделения уничтожили более роты противника и захватили шесть пулеметов.

Среди множества эпизодов, происшедших во время этих боев, мне особенно вспоминаются два. В самом начале нашего наступления я увидел со своего командного пункта, как один парень с пулеметом на плече, обогнав танки, установил пулемет в нескольких метрах от вражеских окопов и начал стрелять по ним. Это был «Таленто». Никто не знал настоящих имени и фамилии этого огромного парня из галисийского батальона, которого война застала в Кастилии на уборке урожая. Он давно уже приучил нас к подобным смелым вылазкам. На следующий день он принес мне в подарок шинель на меху одного из вражеских майоров, которого

«скосил» своим пулеметом. А с ним «Таленто» не расставался никогда. Вместе с 11-й дивизией действовал 1-й танковый батальон. Как и в предыдущих боях, танкисты прекрасно проявили себя. Капитан Хуан Барберо, командовавший приданными дивизии танками, несколько раз прошел по окопам противника, чтобы разрушить проволочные заграждения. Когда танк Барберо загорелся, он вывел его из-под обстрела, потушил огонь, а затем вновь бросился в бой.

Однако, по моему мнению, большее значение имели не военные действия, а политическая деятельность 11-й дивизии на этом фронте. Рассказанное о Гальвесе относится и ко всем остальным деревням, с населением которых мы устанавливали контакт. Страх, недоверие, беспокойство повсюду царили среди крестьян. Беседа с крестьянами Гальвеса дала нам возможность яснее представить причины этого недоверия и беспокойства. Жизнь крестьян, всех тружеников этих деревень абсолютно не соответствовала принципам, провозглашенным республиканской Испанией. Для них все еще не пробил час освобождения. Вместо старых господ-феодалов появились новые с целой свитой мелких вассалов, навязывавших свои порядки тыловым деревням. В то время как съедаемые вшами солдаты находились в окопах, командиры и офицеры в своей блестящей форме разгуливали под руку с барышнями в тыловых деревнях, отстоявших на многие десятки километров от фронта.

Мора был наиболее крупным городом провинции Толедо, входившим в зону Республики и в какой-то степени являвшимся административным и политическим центром провинции. В нем расположился и штаб фронта. Его начальником был в прошлом капитан гвардиа сивиль Урибарри. Этот «кабальеро» вел себя как истинный сеньор-феодал. Это он отдавал приказы, поощрял и одобрял преступления, преследования и грабеж, о которых нам говорили в Гальвесе и которые затем были подтверждены свидетельскими показаниями жителей и гражданских властей многих деревень, а также многочисленными письменными заявлениями этих властей.

Штаб Урибарри представлял собой гнездо фашистов. Дочери фашистов и касиков были любовницами офицеров штаба. В то же время антифашисты, члены комитета Народного фронта сидели в тюрьме. Больше всего наживался на грабежах и воровстве сам Урибарри. За время своего «царствования» на юге Тахо он отправил в Валенсию произведений искусства на сумму в несколько миллионов песет, большое число вагонов с пшеницей и другими продуктами, награбленными у крестьян. Узнав постепенно обо всем этом, мы разработали план очистки сектора от всей нечисти и установления в нем республиканских законов и порядка.

С 12 по 25 мая мы провели в Полане, Гуадамуре, Гальвесе и Мора политические митинги при участии представителей этих населенных пунктов, а также делегатов от рабочих мадридских заводов и фабрик, шефствовавших над дивизией. Наш оркестр давал концерты, мы организовывали танцы, кино и т. п. Одновременно постепенно устанавливался республиканский порядок и закреплялись права народа.

В Полане задержали двух мужчин и женщину, которые собирали продукты для укрывавшихся в посольстве Кубы фашистов. В грузовике под кубинским флагом обнаружили полторы тонны продуктов, солидную сумму денег и большое количество промышленных товаров для обмена у крестьян. Поскольку это происходило во фронтовой зоне, мы применили закон военного времени, то есть не посчитались с дипломатическими осложнениями.

18 мая было создано новое республиканское правительство под председательством Негрина. Известие об этом было встречено с большим воодушевлением командирами и солдатами. Одним из первых мероприятий правительства явилось объединение военных министерств — военного, морского и авиационного — в одно: министерство национальной обороны во главе с Прието. Это назначение не вызвало энтузиазма у бойцов, ибо среди республиканцев был широко

известен пессимизм Прието в отношении исхода войны и его неверие в народную армию. Зато с ликованием было встречено назначение начальником Генерального штаба полковника Висенте Рохо.

Возвращаясь с фронта, мы прибыли 19 мая в Мора. Дивизию разместили в его окрестностях таким образом, чтобы контролировать все выезды и въезды в деревни. Собрав воедино всю полученную нами от гражданских властей информацию, от которой волосы становились дыбом, мы вызвали военного коменданта города. На наш вызов явился лейтенант, человек положительный, назначенный на эту должность за несколько дней до нашего прибытия, после того как его предшественник счел более благоразумным оставить этот пост. Лейтенант не только подтвердил имевшиеся у нас факты, но сообщил дополнительные сведения, позволявшие составить более точную картину о создавшемся положении. С его согласия (чтобы на него не пала ответственность за совершенные преступления) был назначен новый временный военный комендант города. Первое, что он сделал, — это освободил узников-антифашистов и опубликовал приказ, в котором всем военным в течение нескольких часов предлагалось явиться в военную комендатуру. Часть из них явилась и была отправлена на фронт в свои части, остальные же, с драгоценностями и другими награбленными ими ценными вещами, попытались уйти вместе с фашистами, которым они покровительствовали, но были арестованы. Созданный нами трибунал приговорил 20 из них, повинных в наиболее тяжких преступлениях, к расстрелу. Начальнику штаба Урибарри и некоторым из его офицеров удалось бежать в Валенсию, где их не только не наказали, но спустя немного времени Прието назначил Урибарри начальником СИМа (службы военной информации). Позже, в разгар войны, Урибарри бежал за границу, прихватив с собой драгоценности, валюту и документы.

20 мая, на следующий день после принятых нами мер, мы созвали народ и объяснили, чем они вызваны. Народ с огромным энтузиазмом одобрил наши действия. В Мора мы оставались до 25 мая, а затем, устроив большой митинг, распрощались с ним. На этом митинге, в котором участвовали представители Народного фронта, Альварес и я, 11-я дивизия прошла церемониальным маршем, провожаемая жителями города. Многие из них не могли скрыть слез, спрашивали, не будут ли восстановлены после нашего ухода старые порядки. Однако наши действия в тылу не всем пришлись по вкусу. Анархистские газеты не упустили случая выступить в защиту фашистов и их покровителей, утверждая, будто речь шла о членах НКТ. Из Валенсии подал голос Урибарри, и штаб Центрального фронта направил в Мора инспектора для выяснения всех обстоятельств дела. Но и мы не собирались молчать. На митинге в кинотеатре «Пардиньяс» в Мадриде я публично ответил анархистам, приведя конкретные факты о преступлениях защищаемых ими «антифранкистов». Кроме того, дивизионная газета поместила 5 июля мое заявление.

Слово правды

«Люди нашей дивизии сформировались в окопах. Это простые, честные парни. Повсюду, где бы они ни появлялись, им оказывали сердечный прием бойцы других частей, их с любовью встречало население, они внушали страх врагам. Так было на всех фронтах, где мы воевали. Мы приговариваем к смерти вора, обкрадывающего бедного крестьянина. Мы караем презрением тех, кто поворачивается спиной к врагу.

Мы гордимся тем, что нас всегда посылают в наиболее опасные места. Мы никогда не нарушаем дисциплины. Мы всегда повинуемся приказам и не жалеем своей крови, защищая Испанию.

Наша история ясна, как солнце. Это правда — мы ненавидим «пятую колонну», предателей, провокаторов, шпионов. Всюду, где проходит наша дивизия, мы устанавливаем связь с народом, с крестьянами, защищаем их интересы, отдаем все — не просим ничего!

Мы вписали немало страниц в историю войны. Никто не потерял столько героев в бою на Мадридском фронте. Но лучшую страницу в историю своей дивизии мы вписали на юге Тахо. Не забывайте — наша дивизия побывала на всех фронтах, участвовала почти во всех боевых операциях, всегда получая благодарность от командования.