Наше лето
Шрифт:
Ален обвел взглядом комнату и, просветлев при виде Джессики, подмигнул и удостоил ее улыбкой.
– А он симпатичный, – прошептала она, дернув меня за руку. – Холостяк? Наверное, да, раз подмигнул мне.
Мужчины вошли в комнату. Уин направился прямо ко мне, и все зааплодировали, когда он наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку.
– Выглядишь настоящей королевой, – пробормотал он, и я увидела в его глазах слезы. – Я так счастлив, что ты станешь моей женой.
И встал передо мной на колени. Мой вассал. Мой рыцарь.
Я
– Я тоже счастлива. Правда.
И в этот момент мне показалось, что, возможно, так и есть.
ДЖИНСИ
ИСТИНА В ВИНЕ
– Джинси! Это я, Салли! Впусти меня!
Гребаная полночь. И я так крепко спала…
Бух, бух, бух!
Чем это так грохочет? Кулаками или тараном?
– Иду! – крикнула я и, схватив халат, натянула на ходу.
Бам, бам, бам!
– Иисусе, – пробормотала я, пробираясь к двери. – Да иду же!
Как же нужно хотеть в туалет, чтобы…
Я отперла и открыла дверь. Салли буквально ввалилась в квартиру. Выглядела она ужасно: помятая, растрепанная, с тупым взглядом и синяками под глазами.
От нее разило спиртным.
– Ты пьяна, – зачем-то сказала я.
– Знаю.
– Лучше тебе пойти домой.
Господи, до чего же мне не хотелось оставлять ее ночевать!
– Мне туда не добраться.
Я вздохнула.
– Слушай. Если ты так нагрузилась, можешь лечь…
Где? Дивана у меня не было. Только старое кресло-кровать.
– …на полу. У меня есть лишнее одеяло…
– Почему не в постели, с тобой?
– Потому что ты набралась! Не желаю, чтобы ты храпела мне в ухо и блевала на простыни. Поправка: на мою единственную простыню!
– И это единственная причина? Может, ты не хочешь уложить меня в свою постель, опасаясь того, что может случиться, а?
Неужели для опасений недостаточно храпа и рвоты?
– О чем это ты? – спросила я, уже догадываясь, какой ответ услышу. Неприятное подозрение родилось и никак не желало уходить.
Салли пошатнулась. Я заметила на ее щеках потеки туши.
– Я люблю тебя, Джинси. Я в тебя влюбилась. Ты должна это знать, правда? То есть, Господи! – Салли разразилась безумным смехом. – Я была так откровенна!
А я – так глупа!
Француженка Сидо, тощая приятельница Салли, была права. Как я могла быть такой беспечной! Неужели трудно было представить, чем все это кончится?!
Я отступила, чтобы избежать пьяных объятий.
– Салли, ты же знаешь, я встречаюсь с Риком!
– Что может он дать тебе такого, чего не могу я? – потребовала она.
Не налижись ты как свинья, не стала бы задавать идиотские вопросы.
Будь твердой, Джинси. Доброй, но твердой.
Я глубоко вздохнула и посмотрела ей в глаза:
– Я люблю Рика, Салли. И дело не в тебе. Послушай, я не лесбиянка. Не знаю, что еще сказать. Мне очень жаль.
Она отвела взгляд. Рот открывался и закрывался, словно Салли
– Салли! Ты меня понимаешь?
Но она продолжала молчать.
А потом попыталась уйти. Но друзья не отпускают друзей шататься в пьяном виде по улицам. Наконец она перестала хвататься за ручку и рухнула на пол. Я накрыла ее одеялом и положила рядом мешок для мусора, на случай если ночью ей станет плохо.
Или она решит удушить себя…
Но Салли немедленно захрапела.
Не повезло мне.
Ночью я почти не спала, чувствуя себя последней дурой.
Сомкнула глаза только в шесть.
В половине восьмого меня разбудил оглушительный звон будильника. Я, потирая распухшие глаза, поплелась в соседнюю комнату.
И обнаружила, что Салли исчезла.
СЕНТЯБРЬ
ДАНИЭЛЛА
БОЖЬЯ КАРА
Я обожала ритуал приготовления ко сну.
Лосьоны и отвары, кремы и шампуни… Простые, успокаивающие действия не требовали сосредоточенности и позволяли думать о своем.
Этим утром, в начале сентября, ложась спать, я думала о Клер.
С того самого предсвадебного приема ее былые чувства к Уину, похоже, вновь вернулись.
А может, только родились, по крайней мере впервые с того времени, как я ее знала.
Интересно, что же произошло там, в мичиганской глуши?
Может, она просто решила смириться и играть теми картами, которые ей сдала судьба? Предпочла выполнить долг перед семьей, отдать дань традициям и…
Себе?
Я выдавила пасту на электрическую зубную щетку и принялась чистить зубы.
А может, она просто влюбилась в Уина заново? Вспомнила, почему полюбила его когда-то, много лет назад?
Я не знала, а Клер не откровенничала.
И не у нее одной были тайны.
Я хмуро рассматривала свое отражение в зеркале над раковиной. Кажется, в уголке глаза появилась новая морщинка?
Я потянулась к маленькой баночке крема для век.
Тайны могут сильно испортить внешность.
Дело в том, что я не рассказала ни Джинси, ни Клер о своей единственной ночи любви с Крисом. Они даже не знали, что он собирался в Бостон, что я пригласила его отметить свой день рождения в ресторане. Каждый раз, когда они спрашивали, как обстоят дела с Крисом, я ловко уклонялась от ответа.
Правда, Джинси как-то стала допытываться, полная решимости идти до конца, но я заткнула ее взглядом, который обычно приберегаю для потенциальных извращенцев в автобусе.
Крис.
Он все еще был в Портленде, но звонил дважды. Встречи и переговоры с Тристаном Коннором, инвестором и мозговым центром, проходили на уровне, и мы в основном обсуждали возможности его бизнеса. Крис ни разу не упомянул о том, что ждет ответа, и я была благодарна, хотя Неотвеченный Вопрос неотступно маячил на горизонте.