Наше море
Шрифт:
Глухов тоже не раз бывал в этом порту, знал все причалы и предпочел бы рассредоточить катера поодиночке по всему берегу от бетонного волнолома до стенки. Так безопаснее на случай воздушного налета. Но на этот раз он решил: надо дать матросам отдохнуть, а в случае воздушного налета катера отойдут на рейд.
Один за другим швартовались катера к длинному деревянному причалу. Косидлов приказал матросам быстрее тащить с катера на берег кинопередвижку. Фильм показывали в пустом железном пакгаузе. Перед началом сеанса Глухов сообщил, что обнаруженную катерами подлодку
Матросы весело аплодировали этому сообщению, лишь Косидлов был недоволен.
– Жаль, упустили такую возможность, - ворчал он.
– Ведь сами могли бы добить эту лодку!
– Наша главная задача была - сохранить танкер с горючим. Мы это выполнили!
– возразил Глухов.
– А самолеты с высоты скорее разглядели подлодку. Вода там чистая, прозрачная.
Застрекотал киноаппарат. Матросы, в который раз! с увлечением смотрели фильм. Василий Иванович Чапаев вышел на крыльцо поговорить с народом, и комиссар хитро спрашивал его:
«А ты, Василь Иванович, за какой Интернационал? За Второй или за Третий?» А Чапаев тоже ловко ему отвечал: «Я за тот, за который товарищ Ленин!».
И тут ворвался зычный голос посыльного:
– Капитан-лейтенанту Глухову и командирам катеров явиться в штаб базы!
Глухов наклонился к Косидлову:
– Оставайся здесь за старшего. В случае тревоги - людей на катера и действуй по обстановке.
В штабе базы Глухова встретил начальник штаба базы капитан 2 ранга Куделя. Бывший подводник, он не [89] так давно перешел на штабную работу и скучал по кораблям.
Как Глухов и предполагал, сторожевые катера ночью снова посылали конвоировать транспорт, но теперь уже в обратном направлении - в Поти. Сторожевой корабль «Шторм» и тральщик «Мина» оставались с танкером.
Закончив инструктаж командиров катеров, Куделя спросил у Глухова, закуривая трубку:
– Может, чайку выпьем по стаканчику, а? У меня и лимон есть. А главное - чай-то какой! Посмотри!
Он подошел к потайному шкафчику в стене и достал с полки металлическую коробочку. Там, завернутый в станиолевую бумагу, лежал темный, с густым запахом, байховый чай. Глухов взял открытую коробку, понюхал со значительным видом и улыбнулся. Он знал пристрастие Кудели к этому напитку и похвалил чай. А чай и в самом деле был чудесный.
Куделя, заметив, что напал на знатока, спрашивал:
– Чуешь? Это «Букет Абхазии». Чай настолько чуткий, что вбирает в себя все запахи. Придете вы, катерники, с моря и принесете с собой запахи соленого моря - чай будет морем припахивать; зайдут в комнату рыбаки - рыбой будет отдавать. Аромат и крепость такие, что выпьешь два стакана - и до утра работай, ночи не заметишь. Чудесная штука! Эй, вестовой, иди-ка сюда, милый!
Но Глухову не пришлось попробовать чудесный напиток. Из соседней комнаты с надписью на двери «Оперативный дежурный» быстро вышел офицер, с повязкой на рукаве и доложил:
– К базе приближаются самолеты противника. Разрешите объявить воздушную тревогу!
– Да, да!
–
Темное небо бороздили белые лучи прожекторов. Стреляли вынесенные на горы зенитные батареи. Бежать к катерам было далеко. «Дернул же меня черт, - думал Глухов, - поставить их у этих пирсов».
Два «юнкерса» прорвались через огневую завесу, и на рейд обрушились бомбы, вздымая воду. На берегу, возле пакгаузов, взметнулось пламя. Глухов теперь ясно видел, что пожар вспыхнул там, где стояли его корабли.
– Быстрее! Быстрее!
– кричал он командирам. Горела [90] деревянная пристань, и за дымом катеров не было видно. Лишь изредка сквозь пламя и дым проглядывали верхушки мачт.
Деревянный настил, пропитанный бензином и маслом, трещал и горел. У прыгнувшего было в огонь лейтенанта Баженова затлелась фуражка и обгорели брюки, пожарные вытащили его и облили водой.
– Ну что ж, хлопцы, пошли вплавь!
– сказал Глухов. Вынув из внутреннего кармана партийный билет, он положил его в фуражку, нахлобучил ее на голову и, бросившись в воду, поплыл в обход горящей пристани. С ним плыли и командиры катеров.
Когда Глухов поднялся на палубу катера, моторы уже работали. Катера один за другим отходили на рейд. На мостике возле телеграфа стояли помощник командира катера и замполит Косидлов.
От пожара на рейде стало светло, видны были огромные транспорты, поднимающие якоря и готовые к выходу в море.
– Хлопотливый нынче выдался день, - сказал Глухов Косидлову, поднявшись на мостик.
– Даже искупаться пришлось. Ну что ж, опять идем в море!
Глава седьмая.
Под флагом корабля
Над заснеженными хребтами Кавказских гор поднялось ослепительное солнце. Заблестело и заискрилось спокойно лежащее у берегов темно-зеленое море, и сразу отчетливо стали видны мачты и корпуса кораблей, идущих вдоль берега. Утро было солнечное, веселое, бодрое. Командир тральщика «Мина» капитан-лейтенант Стешенко, стоя на ходовом мостике корабля, улыбался каким-то своим мыслям, подставляя лицо теплым лучам солнца. Жмурясь, он спокойно поглядывал то на круглые корабельные часы на мостике, то на идущий в голове отряда кораблей тральщик «Гарпун», на котором находился командир конвоя.
Вчера таким же солнечным утром Василий Константинович Стешенко, весело напевая, умывался у себя в каюте, когда в дверь постучали, вошел сигнальщик Корниенко.
– Вам семафор из штаба базы!
– доложил он, улыбаясь.
– Ты почему такой веселый сегодня?
– спросил Стешенко, вытирая полотенцем руки и не замечая того, что и сам он улыбается.
– Что там такое? Давай-ка посмотрим!
– И Стешеико влажной еще рукой развернул бланк семафора.
Оперативный дежурный передавал приказание: корабль изготовить к походу, а командиру явиться на инструктаж в штаб.