Наше вечное вчера
Шрифт:
– Не смешно, Картер, это твой сын. Будешь улыбаться также, если этого захочет твоя дочь?
Мистер Картер сводит брови и фыркает.
– Выход найдёшь? – спрашивает Мэйс.
– Нет, хочу, чтобы ты меня поводил и чмокнул в щёчку на прощанье.
– Только если кулаком.
– Обойдусь.
Перевожу внимание на миссис Картер и немного улыбаюсь.
– Спасибо за ужин.
Получаю её взаимную улыбку.
– Не за что, заглядывай.
– Ага, заглядывай, – смеётся мистер Картер, смотря на меня, но явно имеет в виду другое. – Я тебе шею сверну,
Мэйс посмеивается рядом, а женщина закатывает глаза. На секунду даже удалось поджать задницу, потому что под «она», я подумал о Мэди, но, вероятно, никто не догадывается, где я был. Отклоняюсь от стола и спешу покинуть их дом. Возможно, это была самая никудышная идея, конечно, не хуже той, которая была несколько лет назад. Не понимаю, что мной движет и какой логикой пользуюсь, когда дело касается одной девушки.
Глава 8
Ди
Платье кровавого цвета ещё больше подчёркивает белизну её кожи. Я, не касаясь её, уже знал, насколько гладкой она была, и эти мысли не давали мне покоя. Согнув ноги в коленях, она сидит на них на зелёной траве, ткань платья веером лежит вокруг, волосы подхватывает осенний ветер, играясь с ними в воздухе и возвращает обратно на плечи. А если волосы попадают ей в лицо, то она, с хмуро насупившимися бровями и сморщенным от недовольства носиком, убирает их от лица ладошками. От ясного солнца глаза блестят, и даже отсюда я вижу свечение и изумляюсь.
Я завороженно наблюдал за ней, пока неожиданно на мое плечо не упала чья-то ладонь. Дёргаюсь, стряхнув руку, и оборачиваюсь, замахнувшись, сжав кулак и приготовившись врезать дебилу, который решил, что подходить со спины – это весело.
– Остынь, сталкер, – говорит Фэйт, смеясь и держа ладони вверх.
Чувствую сильное раздражение от того, что меня отвлекли, и резко спрашиваю:
– Тебе нечем заняться?
– У меня окно, а вот у тебя похоже есть веселенькое занятие, – он прищуривается, улыбается и смотрит на меня так, словно знает гораздо больше меня самого.
– Не понимаю о чём ты говоришь.
– Быть умным – это вовремя притвориться тупым, Ди. Это неплохое качество человека, пусть он скоро и покинет наш мир.
Дёргаю плечом.
– В каком смысле?
– Если один из кусков дерьма, вылизывающих задницу Мэйса ради его благословления, донесёт, что ты следишь за его младшей сестренкой, то ты даже не успеешь попрощаться с родственниками, прежде чем окажешься глубоко в земле.
– Мэди старше, – тихо исправляю я.
Фэйт услышал меня. Его глаза расширяются, когда он начинает беззвучно смеяться.
– Всё настолько плохо? Я опоздал с предупреждениями, и наш разговор, возможно, последний в твоей жизни?
Мне хочется врезать ему за тупые шутки, но понимаю, что он прав. Я не должен смотреть на неё, не должен говорить, не должен даже думать, тем более то, что думаю я.
С хриплым стоном мученика, стучу себя кулаком по лбу.
– Кто-то ещё видел? – спрашиваю,
– Кроме меня никого. Я решил остановить это прежде, чем будет поздно. Не пойми меня неправильно: я за любовь и все дела. Но Мэди не твой уровень, Ди. Ты и сам это понимаешь.
Резко впиваюсь в него глазами.
– И без тебя знаю. Спасибо, что напомнил.
Фэйт пожимает плечами, будто не видит причин, почему я злюсь на него.
– Просто забудь это дерьмо, дружище, – когда я молчу, долгое время продолжая свирепо смотреть на него, он вдруг предлагает: – Сегодня вечером я и Мэйс встречаемся в местной забегаловке, чтобы перетереть. Со мной ещё будет моя старая знакомая, если ты понимаешь, о чем я. Ты мог бы пойти с нами, познакомиться с ней. Чувак, у неё реально нет гребанного рвотного рефлекса.
В голове я уже представляю, как впечатываю его в стену за то, что он предложил мне её, думая, что меня интересует это. Что за дерьмо? Да, я трахался с девчонками, которых знаю меньше десяти минут. Но они все не отличались от меня, никто из них не искал прочные связи и долгие отношения – это был секс на одну ночь и не более. Я никогда не был игроком.
– Иди нахер, Фэйт, пока меня не вырвало. Мне не нужны твои шлюхи, – возможно, я говорю агрессивнее, чем изначально хотел, потому что Фэйт отступает на пару шагов назад и напрягается.
– Моё дело предложить. Встретимся в братстве, – он салютует мне на прощание, но я уже забыл о его существовании.
Мой взгляд случайно возвращается к Мэди, сидящей на лужайке перед университетом, и я начинаю чувствовать такую ярость, что еле контролирую себя, чтобы не подойти, оторвать этого ублюдка от неё и скинуть его под рельсы поезда. С великим трудом сглатываю огромный колючий ком в горле, медленно сжимая и разжимая пальцы на руках. Когда этот идиот тянет свою клешню к ней, я рычу от ярости, но, конечно, они меня не слышат – я стою почти у самого входа, а они сидят в конце своеобразного парка. Он убирает ее волосы и продолжает их держать, видимо, чтобы они не лезли ей в лицо, пока она, склонившись над тетрадью, что-то пишет и смеётся. До меня не доходят отголоски её смеха, и первобытная злость, основанная по непонятной причине, захлёстывает меня. Она смеётся для него. Она никогда не смеялась для меня.
По правде говоря, смеялась. Это было странное стечение обстоятельств, и мне больше показалось, что она смеётся скорее надо мной, чем для меня. Я почувствовал унижение и гнев, поэтому не нашёл ничего лучше, чем повести себя, как реальный мудак.
Этот придурок подвигается к ней ближе и наклоняется к тетради, Мэди качается в сторону и случайно, или нет – ему же лучше, чтобы это было случайно – соприкасается своей щекой с его. Он обвивает ее плечо и прижимает к себе, не давая убрать ее лицо от его. Я не должен беситься из-за этого, в конце концов у неё есть парень и это больше его обязанность, нежели моя, но всего за пару мгновений, оказываюсь рядом с ними.