Нашествие хазар (в 2х книгах)
Шрифт:
А девушки тем временем в сопровождении надсмотрщиц, которых теперь называли дочерьми «ангелов смерти», ходили повсюду, заглядывали в каждую палатку, прощались навеки…
Но вот, как только солнце показало далеко за полдень, и до заката оставалось совсем немного, обречённых повели к навесу. Одна из них, та, которая больше всех любила Велемира и согласилась первой умереть, стала на сцепленные руки мужчин и, поднятая ими, посмотрела на навес, где стояла лодья. Девушка сказала:
– Вижу покойного отца моего и мать мою.
Затем её подняли во второй раз.
– Вижу всех умерших родственников своих. Сидят.
Подняли
– Вижу моего господина, сидит в саду, сад зелёный, с господином его дружина и отроки. Он зовёт меня. Ведите к нему!
Дир спросил толмача:
– Неужели и вправду она видит царского племянника?
– Конечно, - невозмутимо ответил толмач.
– За эти дни она столько выпила бузы и крепких напитков, да так ей заморочили голову колдуньи, что поневоле увидишь…
Только тут обратил внимание архонт на крестик, что висел на шее толмача и усмехнулся: «Вот поэтому ты и насмешничаешь…» Но вслух ничего не сказал.
Девушку подняли на навес, где её ожидала взобравшаяся заранее старуха-ведьма; при помощи шестерых мужчин их поместили в лодью, где в палатке сидел мертвец. К навесу подошли люди со щитами и палицами. Девушке дали целую кружку с пьяным напитком. Она взяла её, выпила и стала петь, обращаясь к подругам.
После этого ей подали другую кружку. Она выпила снова и запела длинную песню уже для покойного, закончив её словами:
Встань-восстань, господин мой желанный, Проговори-ка мне единое словечешко, Ты по-старому заговори со мной, по-прежнему, Ума-разума ты дай мне во головушку!– Всё, пошли!
– потянула девушку за руку ведьма. И грубо добавила: - Сейчас он с тобой и поговорит, и ума-разума даст… Погуляла и хватит!
Колдунья распахнула полог палатки и стала вталкивать туда смертницу, и было видно, как та в нерешительности остановилась, будто не желая войти, лишь просунула голову… Но старуха взяла её за плечи и силком втащила вовнутрь.
Собравшиеся возле навеса застучали по щитам палицами для того, чтобы не было слышно предсмертных криков жертвы и чтобы остальных девушек, готовых умереть возле своего господина, это не устрашило.
Дир увидел, как побледнело лицо старшей сестры царя, да и сам Богорис, кажется, испытывал какую-то неловкость. Лишь Дамира, стоящая с ними, глядя на великого киевского князя, кривила губы, - по-видимому, происходящее её мало чем интересовало…
«Стервячье логово!» - выругался про себя архонт.
В палатку вошли и те шесть мужчин, у одного была верёвка. Они простёрли девушку обок с господином, двое схватили её за ноги и двое за руки, старуха - «ангел смерти» - обвила вокруг шеи жертвы верёвку, за конец которой взялись остальные двое мужчин.
Колдунья склонилась над девушкой с большим ширококлинным ножом и по сигналу начала вонзать его между рёбер несчастной, а двое мужчин тянули за концы верёвки, резали и душили девушку, пока не умерла…
Так же поступили и с остальными тремя обречёнными. Только в роли «ангелов смерти» выступали уже другие ведьмы.
Под навес с лодьей подложили дрова, облили
[187] Ослепили его по приказу самого Бориса I, когда Владимир, получив от отца в 889 году царский трон, захотел вернуть Болгарии прежнее язычество. Казнь.
Вскоре подул грозный ветер, пламя усилилось и ещё больше взметнулось кверху.
Рядом с Диром кто-то сказал:
– Бог любит покойника: послал сильный ветер, и огонь унесёт его на небо в одно мгновение…
Действительно, всё скоро было кончено.
Возвращаясь, архонт услышал, как один язычник поучал христианина:
– Вы, люди Христа, народ глупый… Вы своего любимого и почтенного человека бросаете в землю, где его поедают черви и всякие подземные гады… Мы же сжигаем его в огне, и он тут же уходит на небо.
И эти слова глубоко запали в душу архонта.
На другой день Дира, Светозара и Умная позвали к болгарскому царю. На этот раз он был одет в кафтан из красного аксамита с золотым узорочьем. Низ и рукава его оторочены собольим мехом, а на золотом, тоже узорном поясе висел изящной работы меч с рукоятью, усыпанной драгоценными камнями. Этот меч перешёл к Борису I по наследству от дяди Омуртага, которому в свою очередь подарил византийский император Михаил II в благодарность за помощь в подавлении восстания Фомы Славянина.
На шее царя колыхалась тяжёлая золотая цепь, он был без головного убора, и его тёмные волосы пышно курчавились и налезали на уши. Карие глаза Бориса живо светились, и в них отображался глубокий ум. Болгарский царь уже давно прослыл как мудрый и дальновидный политик, и поэтому киевлянам с ним о деле говорить будет не так-то просто… По крайней мере об этом хорошо понимали Светозар и Умнай…
Но Дир как всегда оставался невозмутимым, веря в свои силы.
В царской веже киевлян посадили за низкий столик, уставленный хмельными напитками и всякими яствами. По толстому персидскому ковру ходил взад вперёд Борис I, топя в нём подошвы замшевых сапог. Чуть в отдалении за другим таким столиком восседали важный сановник - кавхан [188] и толмач. Больше никого не было.
[188] Кавхан– высшая должность у древних болгар. Нечто подобное канцлеру.