Нашествие
Шрифт:
– Это очень тревожные новости, человек! Если нежить начинает наступление, парой городов она не ограничится. Этим, обычно, нужно все! Очевидно, у них есть предводитель, уверенный в успехе настолько, что рискнул вторгнуться в мир, находящийся под контролем эдемитов. Боюсь, Пандемониуму предстоит битва за выживание.
– Я разделяю ваши опасения, благородный эльф, – мрачно сказал Корриган. Наша цель – как можно быстрее предупредить верхушку усмирителей и эдемитов о новых способностях врага по нейтрализации магии Верхнего Мира. Но что вы можете сказать о моем несчастном товарище? Он будет жить?
– Как давно тень коснулась
– Два с половиной дня назад.
На лице эльфа на мгновение появилось удивление:
– Обычный человек умер бы в течение нескольких секунд. Адепт, коим, по-видимому, и является ваш товарищ, продержался бы сутки, не больше. Что-то не дает его душе окончательно покинуть тело, но черная немочь постепенно одолевает. Мы не сможем исцелить его, однако наш лекарь способен задержать натиск немочи и несколько стабилизировать его состояние. Мы также проводим вас в наше поселение, где есть целители высокого уровня, способные помочь вашему товарищу.
– Вы вторично спасаете нас, благородный эльф. Мы в неоплатном долгу перед вами.
– Это наш общий мир, человек. И мы должны помогать друг другу, особенно перед лицом столь грозной опасности, как вторжение из Серых Пределов. Я снимаю с вас долг чести, человек, так как во время войны то, что сделали мы, обязано сделать любое разумное существо.
Он повернулся к своим:
– Шелль!
К ним приблизилась невысокая фигура, оказавшаяся единственной женщиной в отряде. Очевидно, она и была лекарем. Предводитель что-то быстро сказал ей по-эльфийски, она кивнула и извлекла какие-то травы из своего заплечного мешка. Пока она возилась с раненым, остальные эльфы по приказу предводителя быстро соорудили из подручных средств прочные и удобные носилки. Тем временем эльфийка положила растертую смесь трав на грудь Алистанусу и, положив на них ладонь правой руки, что-то нараспев произнесла на своем языке. Ее руку, а затем и тело Алистануса, охватило серебристое сияние, подобное лунному свету. Тело адепта выгнулось дугой, словно в судороге, затем опало. Глаза его на миг открылись, затем закрылись вновь, а последовавшее затем глубокое ровное дыхание раненого, так непохожее на исчезающе слабые вдохи-выдохи периодов бессознательности и судорожные всхрипы во время коротких проблесков сознания, свидетельствовало о переходе глубокого беспамятства в сон.
Эльфийка, покачнувшись, поднялась. На лбу у нее выступила испарина. Очевидно, что сеанс целительства дался ей недешево.
– Не обольщайтесь – это временное улучшение, – обратилась она к Корригану. – Затем немочь вернется с удвоенной силой, но теперь, по крайней мере, есть время донести его в наше поселение.
Корриган только молча поклонился в ответ, ибо, согласно эльфийскому этикету, после слов предводителя о долге и военном времени, дальнейшие изъявления благодарности были бы просто бестактными.
Двое эльфийских разведчиков бережно подняли тело Алистануса, уложили его на носилки и двинулись в лес.
– У нас нет времени на отдых, человек, – пояснил Корригану предводитель. – Нужно как можно быстрее доставить раненого к нашим целителям. Вы можете по пути подкрепить силы моим походным пайком.
Майкл вновь кивнул и последовал в лес за своими спасителями.
Алистанус шел по равнине. Расстояния здесь оказались столь же обманчивыми, как и в пустыне. Он думал,
«Иди ко мне, иди ко мне, ко мне… Ты мой, мой, мой…»
– Кто ты? – наконец, рискнул спросить адепт.
Последовала длинная пауза, и когда Алистанус уже подумал, что не услышит ответа, голос произнес:
«Локус, Локус, Локус…»
Слово было незнакомо Алистанусу, но почему-то оно отдавалось эхом в его душе. Адепт ускорил шаг.
Однако, в следующий миг его пронзила боль реального мира. Глаза Алистануса распахнулись и на мгновение он увидел ночной лес и склонившееся над ним прекрасное, но полное тревоги лицо эльфийки. Секунду спустя эта картина погасла, и он провалился в глубокий сон без сновидений, где даже шепот Локуса не тревожил его…
Глава 3
Ловушки заряжены
Ла-Рошель. Франция
Бискайский залив был неспокоен. Серые мрачные волны накатывались на побережье, ударялись об утес и, рассыпавшись на великое множество брызг, отступали, словно бесчисленная орда, атакующая хорошо укрепленную цитадель. Небо тоже не было особо приветливым. Мощный слой кучевых облаков наглухо прикрыл солнце. Ветер дул довольно сильный, но не очень холодный: октябрь во Франции – не такой уж суровый месяц.
Сабина с наслаждением наблюдала за разгулявшейся стихией. Дочь художника-мариниста, влюбленная в море, она только недавно переехала в Ла-Рошель из Марселя и еще толком не успела познакомиться с местными достопримечательностями. Теперь девушка вполне могла оценить, сколь сильно отличается Бискайский залив от теплого и ласкового Средиземного моря. Она с благодарностью прижалась к своему приятелю, вместе с которым сюда и приехала:
– А ты знал, куда меня привезти!
Марк повернулся к ней. В его глазах тоже горел восторг:
– Впечатляет?
– Еще как!
– Я был уверен, что тебе понравится! Как только ты мне рассказала про своего отца, я сразу же понял, что должен тебе это показать. Я очень люблю здесь бывать и прихожу сюда всякий раз, когда хочу поразмышлять о жизни или просто отрешиться от забот…
– Или когда нужно произвести на кого-то впечатление, – закончила она его фразу, лукаво улыбаясь.
– К сожалению, до сих пор в нашем городе я не встречал девушек, разделяющих мое увлечение морем.
– К сожалению?
– Пожалуй, к счастью, – поправился Марк, глядя на нее влюбленными глазами. – У нас родственные души!
– Да, и я просто счастлива, что мы встретились! – прошептала Сабина и страстно поцеловала его.
Влюбленные больше минуты не могли оторваться друг от друга, когда Сабина вдруг ощутила легкий дискомфорт. Что-то изменилось в окружающем мире, причем не в лучшую сторону. Ее охватило ощущение, которое хоть раз в жизни испытывал каждый – ощущение пристального взгляда со стороны. Недружелюбного взгляда.