Нашествие
Шрифт:
Старик вдохнул снова — теперь это далось ему легче, — выдохнул, вдохнул…
— Это все из-за подземелий, из-за воздуха местного, спертый он тут, нехороший, — сокрушался Яков.
Они снова уложили Лешу на койку, и Кир накрыл его варханским плащом. Старик, слабо цапнцув Якова за плечо, заставил того нагнуться, и прошептал:
— Передохнуть надо, Яков. Немного… совсем… потом… потом пойдем…
— Отдохни, отдохни! Надо тебе сейчас что-то, ты скажи? Поесть хочешь?
Леша покачал головой.
— Ему глотать должно быть больно совсем, — заметил
— Попить дай, — шепнул Леша.
Сделав несколько глотков из фляги, он прикрыл глаза и затих. Яков, попятившись, сел на койку рядом с Кириллом, успевшим снять рюкзак.
— Значит, задержимся тут, Кир Иванович. Отдохнем. Я понимаю, не нравятся тебе подземелья эти, но мы ближе сейчас к цели, чем раньше были.
— Да мы крутились туда-сюда, зигзагами ходили, — возразил Кирилл.
— Но все равно в целом на юго-восток двигались.
Кирилл молча глядел в стену перед собой. Леша на другой койке тихо, равномерно сопел — кажется, заснул.
— Ведь железный человек, — посетовал Яков. — Другой бы уже в палате на химиотерапии загибался, а он живет. Но каким мужиком крепким был — сутками мог идти, да по джунглям. А теперь…
Он повернул голову к молчащему Кириллу, помедлив, спросил:
— Что, Кир, надоели мы тебе оба? Два безумных старикашки…
— Ты еще не старик, — возразил Кирилл.
— Но близок к этому. Надоели, да?
— Мне всё это надоело. Я одно знаю: больше слушаться вас не буду. Надо было еще тогда на поверхность выходить. Все, вы оба мне не командиры. Выходим на поверхность и… Не знаю, что дальше. Посмотрим. Может, разойдемся.
— Нет, Кирилл, не могу я тебя одного отпустить. Лэптоп нам надо вместе найти, и олигарха твоего.
Кир молча откинулся на лежащий за спиной рюкзак — и увидел решетку в потолке над койкой. За последнее время всякие люки и решетки успели ему очень сильно надоесть, но на эту он все равно обратил внимание. Вентиляция… Кир вяло махнул рукой.
— А может, не взрывать ничего, попробуем туда пролезть?
Яков тоже поглядел вверх.
— Можно. Только Леше в себя прийти надо, а это часов восемь, пока он отлежится. Или больше.
— Ну тогда я спать, — сказал Кирилл, лег на бок, подтянув ноги к животу, и закрыл глаза.
III
Почти весь цокольный этаж семиподъездного шестнадцатиэтажного жилого дома по улице Делегатской занимал большой гараж, въехать в который можно было прямо с улицы, а не из двора. В дальнем, тихом закутке гаража, позади вечно закрытого подсобного помещения и щитовой, за толстой бетонной панелью были три соединенных дверями комнаты. О них не знали ни жильцы, ни охрана гаража, ни ЖЭК, ни даже обслуживающие этот район электрики с водопроводчиками — никто. Попасть в помещение можно было через железную дверь в щитовой, которая и на дверь-то похожа не была — скорее на большую панель, закрывающую приборы и провода, с крошечной щелью замочной скважины. Хотя проводов под ней не было, а замок смог бы вскрыть разве что большой спец, да и то с использованием кучи всяких
Все три комнаты были разных размеров. В самой маленькой на стуле сидел пленный чужак, в одних штанах, босой, со скованными за спинкой руками. Из угла рта текла кровь, один глаз подбит, на крупном, поросшим густыми светлыми волосами теле — синяки. Оставил их Курортник, то есть Алексей Захаров, который недавно ушел на разведку вместе с напарником. Стены маленькой комнаты были покрыты шершавой цементной 'шубой' и выкрашены бежевой краской, потолок низкий, на полу вишневый линолеум. Кроме стула здесь стояли табуретка и стол. На столе — графин с водой, полотенце и рубаха чужака. У стены книжный шкафчик с потрепанными детективами, в углу за ним — прикрытая раздвижной перегородкой ниша с унитазом и душем.
Осторожно трогая рану на лице, Игорь наблюдал за пленником. А тот смотрел на него. Уже второй допрос, а толку никакого. Курортник, да и сам Игорь рассчитывали, что чужак может хоть как-то понимать русский — вдруг перед тем, как десантироваться сюда, противник его изучал? Это же, в общем, логично… Но расчет оказался неверным: судя по всему, чужак русского не знал, во всяком случае, кроме всяких непонятных слов, добиться от него ничего не получалось, а применять более серьезные пытки они пока не решались.
В дверь поскреблись, и Сотник спросил:
— Что?
Говорил он все еще не очень внятно, каждое слово причиняло боль, нижней челюстью Игорь старался без надобности не шевелить.
Внутрь сунулась любопытная мордочка Хорька. Он впился взглядом в чужака, который перевел взгляд на мальчишку. И вдруг кивнул ему. Разлепил окровавленные губы и что-то сказал.
— Что ты хочешь? — Сотник шагнул к двери, закрыв пленника от взгляда.
— Отвечает на вопросы?
— Не отвечает. Не понимает по-нашему.
— Просто я думал, он… — Хорек запнулся. — Хотя нет, не может он ничего про батю знать, правда?
— Не может, — согласился Игорь. — Все, иди.
Обойдя стул, он освободил руки пленника, скованные наручниками, которые Курортник привез из автобуса. Как только кисти оказались свободные, чужак вдруг вскочил, и Сотник схватился за пистолет в кобуре. Пленник присел, мазнул пальцем по лицу там, где из рта текла кровь, и попытался нарисовать что-то на линолеуме. Игорь наблюдал. Чужак сморщился, когда стало ясно, что с рисунком ничего не выйдет, поднял взгляд на Сотника и просительно сказал, улыбаясь:
— Пенц.
Игорь молча ждал, что будет дальше.
— Пенц! — повторил чужак настойчиво и снова улыбнулся — широко и доброжелательно. — Пенц ма!
Он сделал вид что пишет на полу, стукнул себя в грудь.
— Ма. Пенц. Дака.
— Дать тебе карандаш? — спросил Игорь. — Хочешь нарисовать что-то? Написать?
— Пенц!
— Хорек! — позвал Сотник. — Принеси фломастер, я видел пачку в ящике.
На этот раз не пустить мальчишку в комнату не удалось — тот очень решительно проник внутрь вместе с синим фломастером, который Игорь отдал пленнику.