Наши дети
Шрифт:
– Ну извините, что добавил вам лишней работы, -ёрничаю я.
Следователь не замечает моего сарказма или же профессионально его игнорирует, отвечая: -Ничего страшного. Это не ваша вина.
Ладно, а второй лист? Там тоже оказался приказ о награждении. На этот раз за захват уникального образца вражеских технологий и успешную передачу его учёным. Вспоминаю парализованную «многоножку» и активного, словно электровеник, учёного обещавшего обязательно подать на награждение. Получается довезли «многоножку» до лаборатории. Может быть и чего интересного уже успели выяснить? А учёный не обманул – подал на награждение. Вот он, приказ,
– Опять, -спрашиваю, -документы переделывать?
– Хорошо ещё что оба документа о награждении почти одновременно пришли, -жалуется следователь.
– Иначе только переписал бы, как снова переписывать бы пришлось. Двойная работа.
– Тяжёлая у вас служба, - соглашаюсь я с самым серьёзным лицом.
– А если третьей документ придёт?
– Риск есть всегда, -отвечает мне следователь. Он собирает документы, включая подписанный мною лист ознакомления, и уходит.
Следующая наша встреча состоялась утром в субботу.
Вошедшего в мою камеру следователя я поприветствовал как родного и сочувственно спросил: -Снова какие-то документы?
– Не совсем, -он сел за стол напротив меня и попросил: -Сделаете мне чаю? Бегаю с самого утра, первый раз, можно сказать, присел.
Я сделал ему чай и пару бутербродов к нему и даже не стал плевать ни в кружку, ни на бутерброд. Конечно, я понимаю, что причина завтрашнего суда надо мной есть мои поступки, а следователь всего лишь государственный служащий, он просто винтик в накатывающейся на меня машине обвинения. Однако плевать я не стал не потому, что понимал всё это, а только лишь потому, что в моей одиночной камере не имелось отдельной комнаты, кухонная зона представляла собой просто небольшой столик рядом с раковиной, минихолодильник без морозильной камеры и лазерную печь для разогрева пищи. Кроме того, пока я делал чай и бутерброды, следователь вежливо смотрел в мою сторону и тайно плюнуть ему в чашку не имелось никакой возможности.
– Пожалуйста, -перенёс я чай и бутерброды на больший стол.
– Чувствуйте себя как дома. Тем более, что, скорее, это я у вас в гостях, нежели вы у меня.
Себе я тоже налил чай потому, что нет ничего глупее чем смотреть как кто-то другой пьёт чай, ест бутерброды и сидеть перед ним не зная, чем занять руки. А чашка горячего чая, в этом плане, отличное решение. Она приятно согревает руки и из неё всегда можно отпить, выгадывая несколько лишних секунд чтобы обдумать ответ прежде, чем произнести его вслух. Курильщики подтвердят, они в теме.
– Завтра у вас суд, -напомнил следователь, расправившись с последним бутербродом.
– Спасибо, я помню, -поблагодарил я его.
– А сегодня мне хотелось бы сделать вам предложение, -продолжил следователь.
– Сделка со следствием?
– Что-то вроде того. Если согласитесь, то никакого суда не будет.
Я воспользовался чашкой чая, чтобы выдержать небольшую паузу.
– Признаюсь, что ожидал нечто подобного. Но, скажите, обязательно было тянуть до самого последнего момента? Это вы решили меня так наказать или просто сделать более сговорчивым?
– Последний момент был бы если наш разговор состоялся прямо перед судом или даже после оглашения
– Ладно, так что там за сделка?
– Как-либо контактировать с нейросетью вам больше никто не позволит.
– Понимаю, опасаетесь других скрытых закладок. Но разве я не подтвердил их отсутствие при допросе под детектором правды?
– Риск слишком велик, а права на ошибку нет.
– Так всегда бывает: права на ошибку нет, а сами ошибки есть. Ладно, что вы предлагаете? Мне ведь надо находиться рядом со штурмовыми киберами, чтобы нейросеть показала всё, на что она способна. По крайней мере она должна знать, что я рядом.
– Вы будете рядом. На самом острие атаки, сразу за штурмовыми киберами, а десантники уже пойдут за вами.
– Это кто такие отмороженные, что идут впереди десанта?
– Бойцы штрафного батальона.
– У нас есть штрафной батальон?
– поразился я.
– А что вас удивляет?
– Да как сказать: права человека, все дела и вдруг штрафной батальон.
– Люди всегда остаются людьми. В действующей армии в том числе. Они совершают проступки, а некоторые и преступления. Поэтому существует и штрафбат – место, где каждый может искупить свои грехи.
– Включая меня?
– У вас особый случай. Вам делают предложение.
Я закономерно возражаю: -Предложение, от которого невозможно отказаться.
– И всё-таки это предложение и вы вполне можете от него отказаться. Хотите открою вам маленькую военную тайну?
– предлагает следоваетль.
– Не стоит, а то ещё окажитесь на моём месте, -шучу я.
– Никакого расстрела по суду не будет, как и урановых рудников или других замечательных мест. У вас слишком ценная голова для всего этого. Ваш удел - закрытая шарашка, где вы будете работать до конца войны и, может быть, немного дольше. Предлагаемая мною альтернатива скорее дань вашему упорству, как результат ваших заслуг и немалых. Можете считать моё предложение со штрафбатом частной инициативой некоторых высоких руководителей из числа тех, кто довольно хорошо к вам относится.
Подвожу итог: -Значит мне предлагается бросится с головой в мясорубку в компании заранее списанных в приемлемые потери штурмовых киберов, разного рода военных преступников, с идущим за спиной заградительным отрядом в лице бравого десанта и всё это ради довольно эфемерного шанса одним из первых ступить на лунную поверхность и попытаться отыскать там членов своей семьи. При этом шанс погибнуть совсем не иллюзорный.
Я согласен!
– Спасибо за бутерброды, -благодарит следователь.
– И за чай тоже. Собирайте вещи.
– Что, прямо вот так сразу?
– удивляюсь я.
– Без оформления?
Следователь улыбнулся: -Вы ведь не ожидали, что для зачисления в штрафной батальон требуется предварительное собеседование?
– Не ожидал, просто… А, ладно!
Следователь продолжает улыбаться. Всё-таки хорошо, что я не стал плевать ему в чашку, хотя и хотелось.
Так я оказался в штрафбате. К счастью не рядовым, а на руководящей должности. Смешно звучит – начальник штрафников. В моём подчинении было полсотни человек - разного рода любителей не подчиняться приказам, мародёров, бросивших товарищей на поле боя трусов, проворовавшихся интендантов, насильников и убийц. Впрочем, хороший солдат всегда убийца, только убивать он должен врагов и только по приказу вышестоящего командования.