Наши крылья растут вместе
Шрифт:
— Цирк, — возмутился инструктор, — прости, капитан.
Но Даниэль кивнул, понимая. Его учеба проходила в жуткой обстановке и это нормально для пилота. Хотелось бы иметь этот цирк на лекциях Карима или на тренажере со всеми отказавшими двигателями…
— Даниэль здесь! — Крикнула Нина, рукой помахав ему, — прыгай к нам.
Но он лишь улыбнулся, посмотрев на нее и вновь его внимание отвлек инструктор:
— Мне нравится твои люди, Фернандес. Ты имеешь дружный экипаж.
Капитан не сомневался в этом, но он пришел сюда не слушать комплименты,
— Экзамены через пару дней.
— Да, я знаю, после нашего возвращения из Лондона.
Это был последний город в его списке и первый, в котором он хотел находиться больше чем десять часов. Ему хотелось, чтобы Оливия побыла подольше дома и больше всего ему хотелось погулять по улицам Лондона. Странно. Еще недавно, Даниэль ненавидел его. Но сейчас понимая, что хочет познакомиться с ним ближе.
Столица Англии встретила их ярким солнцем, которое ворвалось в кабину пилотов, заставляя их надеть черные очки.
— "Arabia airline", посадку разрешаю, ваша полоса 09 левая, — голос диспетчера заставил Марка повторить эти слова обратно на землю.
— Возьму управление на себя, — произнес Даниэль, переводя рычаг выпуска закрылок в положение «полное» и потянув рычаг выпуска шасси вниз. Они с грохотом вышли, давая о себе знать. Все кнопки тут же загорелись зеленым цветом, подтверждая это.
Мягкое касание шасси с длинной асфальтированной полосой заставило Даниэля не применять реверс и ощутить себя в Дубае, нажимая только на тормоз.
— Отлично, — удовлетворенно произнес Марк, — последний раз, когда я здесь был, Дюпре тормозил всеми видами тормозной системы, не думая, что это же Лондон.
— Единственный странный город на планете, где запрещено делать то что мне и не нравится, — улыбаясь, произнес Даниэль, выруливая на рулежную дорожку и беря в руки трубку для связи с салоном.
Оливия смотрела из окна самолета на родной аэропорт Хитроу, понимая, что волнуется от предстоящей встречи с мамой. Через час она переступит порог родного дома, вдыхая аромат свежеиспеченного пирога, обнимет мать, поднимется к себе в комнату, вытащит из сумочки мобильный телефон и позвонит Даниэлю, приглашая на ужин. Жаль, что не на ночь. Но и ужин вполне сойдет для того что бы просто побыть с ним вне работы.
Нахмурившись, она отвела взгляд от здания аэропорта. Что же она волнуется? От предстоящей встречи с матерью или с человеком, который вышел сейчас из кокпита, одевая пиджак, одновременно говоря что — то Марку? Или от того, что он еще не знает ее планы? Или от того, что он откажется от этого приглашения, узнав о них?
Их взгляды пересеклись в тот момент, когда Келси произнесла, обращаясь к капитану:
— Ты не будешь против, если мы отпустим Оливию домой?
Перспектива провести эту ночь в полном одиночестве мало радовала его. Он мог одним словом «Да» изменить это. Он против. Она должна быть в отеле. Он не хотел лишиться этой девушки, как любимой игрушки. Противореча себе, он произнес:
— Нет.
Она
Они разошлись по разным сторонам, выйдя из аэропорта. Даниэль с экипажем, шутя и улыбаясь, зашел в автобус. Она одна молча села в такси, которое повезло ее в направления ее детства. Рассматривая знакомые улочки, зеленые скверы, мокрый от недавнего дождя асфальт, Оливия улыбнулась, пытаясь побороть одиночество. Сейчас она не будет одна. Сейчас мама накормит ее пирогом с яблоками, ласково проведет по волосам рукой, как в детстве и все встанет на свои места. Может быть, не придется звонить Даниэлю и у нее не будет время скучать. Это всего лишь десять часов. Нет, уже девять…
Скрипучая калитка, ведущая в дом, впервые не заскрипела, впуская девушку по каменистой дорожке. Мама, стоя на пороге, впервые произнесла совсем другие слова:
— Оливия, почему ты одна?
Хотелось вернуться назад, выйти за калитку и зайти еще раз. Может быть все дело в скрипе?
— А с кем я должна быть?
Джина улыбнулась, протягивая руки:
— Я испекла твой любимый пирог, дочка.
Оливия бросила чемодан на дорожке и обняла мать, ощущая ванильный запах, который шлейфом тянулся из кухни, окутав женщину:
— Я думала о твоем пироге, мама.
Джина слегка отстранилась от дочери, рукой проводя по ее щеке и смотря в глаза:
— В последний раз ты была грустная, находясь здесь. Сейчас я вижу блеск в твоих глазах. Это меня радует. Так почему ты одна?
Что можно скрыть от матери, которая умеет читать по одному только взгляду. Оливия улыбнулась:
— Я хотела побыть с тобой вдвоем.
Джина кивнула, делая вид, что удовлетворена ее ответом. Она знала, что Оливия намеренно уходит от него.
Они прошли в дом, где все стояло на тех же местах. Ничего не менялось и эта стабильность порадовала Оливию. Все как в детстве: стол с белой скатертью посередине комнаты, шкаф, полный книг, фотографии отца и маленькой девочки, стоящей рядом с ним, свадебная фотография ее родителей в деревянной рамке. Не было лишь книги в зеленом переплете, но сейчас это не было утратой.
Джина вышла из кухни неся тарелку с пирогом. Она поставила его в центр стола. Оливия сотни раз видела эту картину. Мама всегда встречала отца после рейса своим фирменным пирогом с яблоками.
— Я накрою стол, милая, а ты поднимись к себе, прими душ и переоденься.
Она так и сделает, но вначале позвонит Даниэлю и пригласит его на ужин.
Оливия сделала шаг к лестнице, ведущей на второй этаж в ее комнату, но остановилась, подбирая нужные слова:
— Мама, ты не против, если я приглашу на ужин одного человека?
Джина улыбнулась:
— Я удивилась тому, что ты не пришла вместе с ним.
Теперь удивилась Оливия. Она не сказала кто этот человек, но судя по загадочной улыбке матери, поняла, что та догадалась о ком речь. Может стоит пригласить Нину?