Наши крылья растут вместе

Шерри Ана

— Рим! — Воскликнула Оливия, — мама, мы полетим в Рим.

Джина тут же переключила свое внимание на дочь. Рим для нее был чем — то особенным, дорогим ее памяти, ее воспоминаниям:

— Как здорово, — заулыбалась она, вновь вспоминая то время, — мы часто гуляли по Риму всем экипажем.

— Сколько было в вашем экипаже человек? — Поинтересовался Даниэль.

— Девять.

Она услышала его смех:

— В моем двадцать шесть. Пожалуй, мы останемся в гостинице.

Оливия издала недовольный стон:

— Наши перелеты слишком длинные

и тяжелые. Нам хватает сил только дойти до номера и лечь спать, чтобы на утро вылететь обратно. Получается, мы не видим тех стран, в которые прилетаем. Это не считая того, что иногда мы летим со сменным экипажем или как вчера разворотным рейсом. Почему так? Чем мы хуже остальных? Почему другие экипажи могут задерживаться по несколько дней в других странах?

Она задала этот вопрос Даниэлю, но наверно целесообразней его было задать директору авиакомпании "Arabia Airline" Мухаммеду Шараф Эль Дину. Даниэль такой же подневольный человек, как и она.

— Все деньги, Оливия, — произнес он явно тоже недовольный этим фактом, — простой нашего самолета обходится "Arabia Airline" слишком дорого. В воздухе он дешевле, чем на земле. За нашу ночевку в Риме авиакомпания заплатит несколько сотен тысяч долларов, если не больше. Туда войдет зарплата экипажу, трансфер до гостиницы и обратно, номера на всех членов экипажа, стоянка самолета. Это минус А380.

— Боинг, на котором летает Арчер тоже имеет эту особенность?

— Его самолет на порядок меньше нашего, он все-таки довольно большой, поэтому да, его стоянка тоже дорогая. Он точно так же, как и мы вынужден находиться в аэропорту от пару часов до максимум целой ночи в гостинице. Не больше. Простой любого самолета любой авиакомпании это дорогое удовольствие.

Пожалела ли Оливия, что пошла работать в "Arabia Airline" на самый большой гражданский самолет в мире, слыша такие слова? Нет. Ни капли. Спать урывками и работать больше 12 часов— это стало уже привычно для нее.

— У нас все было ни так, — произнесла Джина, мысленно жалея дочь, — мы могли жить по несколько дней в разных городах. Мы любили гулять по улицам, радоваться новым странам.

— Мы радуемся новым странам из иллюминатора самолета, — Оливия посмотрела на Даниэля, вспомнив как он пилотируя самолет ночью, устроил небольшую экскурсию по огням ночного Дели, — это очень впечатляет. Складывается такое ощущение, что ты бог и весь мир у тебя на ладони.

Улыбнувшись, он кивнул ей. Именно это он и чувствовал. Не обязательно находиться на земле, чтобы насладиться красивыми видами. Красивее, чем из окна самолета просто не бывает.

— Ты смотрела на Дели в ту ночь? — Удивился он, — ты же спала.

— Еще как смотрела, — в разговор вмешался Марк, — она буквально выгнала меня с моего кресла.

— Не правда! — Воскликнула, девушка, — не верь ему. Он сам пустил меня.

Они все засмеялись, и Даниэль понял, что может не зря он показал ночной Дели. Может есть люди, находящиеся в салоне самолета, которым это было тоже интересно.

Завтракая

и разговаривая о летной жизни, они не заметили, как быстро пробежало время. Пора было собираться в аэропорт. Марк поднялся на второй этаж за своим чемоданом. Он был единственным кто его взял. Даниэлю, как и Оливии, это даже не пришло в голову. Еще вчера им было не до чемодана.

Джина открыла дверцу шкафа и из многочисленной библиотеки мужа вытащила книгу в твердом зеленом переплете, протягивая ее Даниэлю:

— Пусть это будет моим подарком в память о нашем знакомстве.

Он протянул руку, беря книгу, не веря своим глазам— ее автором являлся Джон Паркер. Название книги ему говорило о многом. «Между небом и землей». Про их жизнь. Про жизнь пилотов.

— Ваш муж написал книгу?

— Да, за год до трагедии. Их всего несколько экземпляров, в магазине ты ее не найдешь.

Оливия пересекла комнату быстрым шагом и выхватила книгу из рук своего капитана. Она прижала ее к груди, как самое дорогое, что у нее осталось от отца:

— Ты с ума сошла, — ее дыхание стало прерывистым, — это единственная память, которая должна остаться дома. Еще вчера ты говорила, что папа вернется, а сегодня ты направо и налево раздаешь то, что принадлежит только нам.

— Оливия! — Воскликнула мать, смотря на Даниэля, — прости ее за эту выходку, — и тут же повернулась к дочери, — зачем она тебе? Эта книга— учебник по авиации, пусть она будет у того, кто принадлежит этой касте.

— Мой сын будет принадлежать этой касте, — Оливия все еще крепче сжала книгу, видя, как мать занервничал и тыкнула в книгу пальцем:

— Отдай Даниэлю книгу, она к тебе еще вернется.

Только что бы не нервировать мать, Оливия просто пихнула ему обратно в руки, избавляясь от склок в этом доме.

— Через десять лет верну, — произнес он с сарказмом, когда Джина вышла из комнаты, — кажется столько тебе надо, что бы соизволить родить сына.

Недовольный взгляд девушки и снова перед ним та самая Оливия, которую он прекрасно знает. Он даже предположил, что она скажет в ответ и был прав:

— Постараюсь сделать это как можно быстрее.

— Не сомневаюсь в твоей вредности, — улыбнулся он, — может мне взять еще пару книг, что бы ты прямо сейчас покинула мой экипаж?

Мерзавец опять шутил, но Оливия решила закончить этот раунд своей победой:

— Ты не избавишься от меня, даже если мне придется рожать каждые три года, я все равно вернусь в твой экипаж.

И тут Даниэль вспомнил утренние слова Джины, сказанные ему на кухне:

Нет, Оливия, ты уже не вернешься, — произнес он и направился к выходу.

Глоток свежего воздуха— это единственное что ему требовалось в эту минуту. Выйдя на лестницу, он спустился по ступенькам на выложенную из камней дорожку, ведущую к белой калитке. По всюду царила тишина, не свойственная его слуху. Лишь отдаленное чириканье птиц, изредка нарушали ее, и Даниэль оглянулся, смотря на дерево в поисках тех, кому принадлежал птичий голос.