Наши попаданки лучше всех!
Шрифт:
— Может, и нам с другом по кружке молока да куску мяса дадите? — и тут же заменила мелкие монеты одной золотой.
Нас накормили, даже не побоявшись впустить Тэваза в дом. Впечатлённая успехом, я выложила перед хозяевами на стол ещё одну золотую монету:
— Может, и переночевать пустите?
Мужчина с женщиной переглянулись, потом попеременно переводили взгляды с монеты на моего спутника, не решаясь сказать ни да, ни нет. Тогда я решила сделать «ход конём» и достала ещё один такой же золотой. Это возымело эффект.
— Я вас в свой старый дом пущу, — скоренько подобрав монеты, поспешила схватить удачу за хвост женщина. Она заметалась по дому, собирая нам постель и полотенца, затем повела нас к дому, стоящему неподалёку от того, где проживала с семьёй.
Этот дом начинался
— Тут я раньше с первым мужем жила. Замуж-то по малолетству скоро выскочила, да только не долго радовалась — муж пил, бил, а детишки — кожный год по одному, уж думала, что после младшенького не встану более. А прошлого лета Марлын покойный, муж мой первый, напился сильно, да и упал пьяный в колодец. Вытащить — вытащили, да только не откачивать, а хоронить пришлось. Думала, по миру с детьми пойду, мал-то ещё сиську сосёт, куда ж мне на поле да за остальными глядеть, кормить. Так Хаврон меня к себе позвал, — его жена лет пять, как сбежала, — тут она глянула украдкой на Тэваза, — с оборотнем каким-то. С тех пор и не знает о ней никто. А у Хаврона на шее тоже трое детишек осталось. Так мы и стали жить. И мне так боле нравится, уж совсем не такого склада мужик, как первый мой был.
Показав нам, где колодец да миски в сараях, женщина поспешила домой. Тэваз вылил на себя несколько вёдер с колодца, растёр водой тело, а я по старинке — в мисочке мылась. Мы с ним ещё немного посидели на крылечке, наслаждаясь покоем и деревенскими краевидами. Вдоль дворов бегали дети, и мне подумалось, глядя на подпёршего спиной косяк прохода парня, как здорово было бы вот так сидеть с ним возле своего дома по вечерам, наблюдая, как копошатся рядом наши дети… И сразу встрепенулась, отгоняя от себя это наваждение. О чём я думаю? Это невозможно! Я так же как и Тэваз не хочу становиться матерью тех ужасных чудовищ, что гнались за нами с Ит-Тевы.
Отругав себя мысленно за ненужную сейчас романтику, отправилась спать, пожелав Тэвазу спокойной ночи.
— И ты идёшь? — спросила, увидев, как он подхватился на ноги.
— Нет, мне перекинуться надо. Я за деревню пройдусь. Не жди меня, — ложись спать.
— Зачем тебе перекидываться? У нас, вроде, есть еда, и в охоте сейчас нет нужды.
— Помяли меня сильно прошлым вечером. Хоть ран и нет, но для синяков и ушибов один оборот — лучшее лекарство.
С теми словами он вышел со двора, а я зашла в дом. Разделась до трусиков и, накрывшись одеялом, попыталась заснуть. Но сон всё никак не шёл. Вместо него перед глазами мелькали картинки: вот Тэваз дошёл до кромки деревьев, вот он скинул свою одежду. Пыталась представить, как именно он превращается в зверя, как бежит сквозь деревья, и каменные мышцы перекатываются под тёмным мехом, как светятся в ночи его дикие глаза… В конце концов, это превратилось в муку. Я полночи ворочалась с боку на бок, отгоняя от себя мысли об оборотне, заставляя себя думать о светлом будущем. В конец измученная бессонницей, перевернулась на левый бок, уткнувшись при этом носом в стену, и услышала, как открылась и закрылась входная дверь. Далее скрип половиц под мужскими ногами приблизился к самой моей кровати. Я заставила себя лежать не двигаясь и не открывая глаза. Какое-то время Тэваз стоял рядом, а потом я услышала, как он пошёл к своей кровати, что находилась у противоположной стены, услышала шорох снимаемой одежды и скрип железных пружин под тяжестью его тела. А потом — тишина, нарушаемая лишь нашим мерным дыханием.
Опять скрипнули пружины соседней кровати и, вроде, я не слышала звука шагов, только что-то мне подсказывало, что он снова рядом, стоит и смотрит на меня. От неожиданного прикосновения рук к своей талии вздрогнула. Тут же Тэваз прижал меня спиной к себе и прошептал на ушко:
— Тш-ш-ш…
А вслед за этим развернул к себе моё лицо и поцеловал, лаская при этом одной рукой мою грудь, а второй забираясь под трусики. И
Мой сон прервался криками петухов, проникающими в дом даже сквозь закрытые окна, лаем собак и смехом детей. Протянув руку туда, где ещё недавно чувствовала Тэваза, ощутила лишь холод смятой постели. Рывком села — на соседней кровати его тоже нет. Опять? Он снова ушёл. Не захотел разбудить меня утром своим поцелуем. Не дал мне увидеть самым первым сегодня непоколебимую уверенность в его глазах в том, что он ничуть не жалеет, что его ко мне тянет.
Засунув свою печаль как можно глубже, оделась и вышла на двор. А там уже Тэваз готовил нам завтрак: на невысоком огне жарил тушку какого-то небольшого зверька, по очертаниям похожего на зайца.
— Ночью словил, — сказал он, когда я подсела рядом. — В углях картошка.
— Здорово! — ответила я, чуть улыбнувшись.
И никаких слов о том, как хорошо ему со мной было. Никаких телодвижений в мою сторону, кроме протянутого куска мяса и картошки.
Так и продолжалось наше путешествие: мелькали сёла и таверны, леса и реки, мы побывали ещё в нескольких городах, один из которых населяли преимущественно эльфы. Уж в этом городе я смогла в полной мере прочувствовать на себе всё высокомерие эльфийского народа! Тэваз только тихонько хихикал, глядя, как я пыталась отстоять своё право отужинать в заведении, по его словам открытом только для высшей расы — эльфов. Один раз мы даже помогли караванщикам отбиться от бандитов. Точнее, это Тэваз помог, наказав мне спрятаться подальше за деревьями и не высовываться. Издалека я увидела как сбросив одежду он в мгновение ока потерял человеческий облик и кинулся в чащу сражения. Думаю, что напуганные нападением разбойников торговцы чуть не описались со страху, когда вдобавок к их несчастью увидели ещё и раскидывающего людей направо и налево зверя. Немного погодя они заметили, что он нападает исключительно на разбойничью братию. Когда повозки с товарами были отбиты, Тэваз удалился, чтобы подойти к караванщикам уже человеком и в одежде. Перебросившись с ними парой слов, поспешил за мной. Счастливые люди поспешили отблагодарить нас сытным обедом возле костра. Предложили дальше держать путь вместе, тем паче, что и им и нам в одну сторону. Даже предлагали Тэвазу небольшую сумму денег, если он согласится сопровождать их обоз. Но мы отказались. Отказались потому, что…
Потому что днём мы вели себя исключительно, как друзья и попутчики. Ни разу Тэваз не бросил на меня двусмысленного взгляда, ни разу не прикоснулся к какой-нибудь части моего тела, кроме руки, ни разу он не сделал ни одного замечания, которое могло бы быть истолковано мною как знак того, что он видит во мне нечто большее, чем просто женщину, которую вызвался сопровождать. Зато каждую ночь, где бы нам ни пришлось её проводить — в номерах или под открытым небом — мы сходили с ума, предаваясь самому разнузданному сексу, на какой только способны человек и оборотень.
И каждый раз я ловила себя на мысли, что мне этого мало. От этого человека, то есть оборотня, мне нужно гораздо больше. Безумно хотелось услышать, как он произносит: «Кира, я тебя люблю!». Хотелось, чтобы сказал мне: «Плюнь на всё, на свой мир и свой дом, — останься со мной». И каждый раз, глядя на его спину, что мерно покачивалась в седле немного впереди меня, я ловила себя на мысли, что я в него влюбляюсь. Да, в этого молоденького парнишку, хоть он на вид и поведением своим совсем уже не мальчик. «Ты будешь от этого только страдать, — твердила я себе день за днём. — Пора заканчивать эти странные ночные отношения!» А потом вновь и вновь солнце скрывалось за горизонтом, отдавая всю власть над миром луне, и я не могла бороться с желанием.