Наши расставания
Шрифт:
Лиза показала мне фото Алоиса Худаля — австрийского епископа, который не только укрывал в Риме бывших нацистов, но и сумел переправить в Южную Америку Адольфа Эйхмана и Йозефа Менгеле. Она объяснила, насколько там все запутано: кое-кому оказывают покровительство иностранные государства, нередко в дело вмешиваются спецслужбы, в частности американские. Я слушал ее затаив дыхание.
— Как тебе только в голову пришло выбрать такую тему?
— Меня больше всего потрясает, как все перевернулось. Люди, которые терроризировали мир, сами вдруг превратились в загнанную дичь. Представь себе, я мечтаю написать книгу о судьбе коллаборациониста, спасенного евреем.
— Отличная идея, — вяло одобрил я.
— Да уж, умеешь ты поддержать начинающего автора!
—
— Вот именно! У меня уже и название есть. Книга будет называться «Я нигде». Коллаборационист — такой тип вроде Бразильяка, [12] журналист из «Я повсюду». Когда приходит Освобождение, он бежит из Парижа. Его разыскивают, он прячется в жалкой каморке, а от преследователей его спасает еврей…
Лиза рассказала мне о последних днях Бразильяка. Чтобы вынудить его сдаться, арестовали его мать. Все это происходило давным-давно, в другие времена, но мне вдруг почудилось, что это происходит сегодня, как будто грань между годами истончилась и разные эпохи обрели возможность накладываться друг на друга. Например, в какой-то миг у меня возникло ощущение, что Париж до сих пор оккупирован. Ощущение странное, не спорю. Но, может, именно оно и объединило нас с Лизой в тот вечер, накануне возвращения Алисы. Она еще долго, до самой поздней ночи, говорила о замысле своей книги. Книгу она так никогда и не напишет. Но пока рано объяснять почему.
12
Робер Бразильяк(1909–1945) — французский писатель и публицист. Во время оккупации Франции сотрудничал с германскими властями, был главным редактором профашистского еженедельника «Я повсюду» (Je suis partout),публиковал антисемитские статьи. После Освобождения был осужден как коллаборационист и расстрелян. (Прим. перев.)
6
До того как приступить к организации нашей якобы случайной встречи, Лиза желала убедиться, что я по-прежнему один и все так же мечтаю об Алисе. Было решено, что мы придем на один и тот же сеанс в кино. Тогда шел фестиваль немецких фильмов и показывали «Небо над Берлином» Вима Вендерса. Вообще-то говоря, верить в случайность — последнее дело. Если ты неожиданно сталкиваешься с кем-то, откуда ты можешь знать, что ваша встреча действительно результат случайного стечения обстоятельств? Я увидел Алису раньше, чем она увидела меня. Как и в первый раз, я впитывал взором ее неподвижный силуэт, и голова у меня кружилась, в точности как тогда. Я подошел к ней. Она почувствовала мое приближение, потому что вдруг обернулась. Мы посмотрели друг другу в глаза, зрачок в зрачок, а потом оба одновременно улыбнулись. Мы ужас как друг по другу соскучились.
Алиса покосилась на сестру, и в ее взгляде читался вопрос. Но Лиза никогда не признается, а я ее не выдам. Впрочем, мы оба прекрасно понимали, что провести Алису нам не удастся. Но мы предпочли обойти эту тему молчанием — ведь и у фокусника не выпытывают, как это у него так вышло. Пусть наше примирение шито белыми нитками — мы так радовались этой заплатке. Должен сказать, я никогда еще не испытывал такого желания залатать дыру в отношениях с кем бы то ни было. Лиза ушла, оставив нас вдвоем, потому что латание дыр — дело деликатное. И мы наслаждались нашей восхитительной заплатой. А я все твердил про себя это слово — «латать», — и оно представлялось мне самым прекрасным словом человеческого языка.
Латать,гл., несов. Чинить, ставить заплаты на что-л.
Нас нисколько не смущала грубая работа. Ну и что, что края неровные и нитки торчат, кому до них есть дело, если мы счастливы? Мы просто ходили по улицам. Я вспомнил, как в детстве, долго пролежав в больнице, в первый раз вышел и чуть не заплакал от того, какое это счастье — просто
Чтобы с самого начала ничего не напортить, нам следовало избегать разговоров о времени, проведенном в разлуке. Что мы оба делали друг без друга, не имело для нас никакого значения. Главное, что мы снова вместе и наши желания совпадают. Единственным исключением из этого правила я считал нашу последнюю встречу. Вот она явно нуждалась в обсуждении. Я считал себя обязанным попросить прощения за свою безобразную выходку, что я и сделал. Мало того, я предложил написать письмо с извинениями ее родителям. Ее эта идея привела в восторг. Точнее говоря, в восторг ее привела моя готовность написать подобное письмо, а это-то и было самое важное. Отец, призналась она, тоже винил себя за происшедшее.
— Да, — продолжила она, — представь себе. Знаешь, что меня больше всего огорчило? Что ты не догадался, насколько он был выбит из колеи. Из-за того что я привела в дом парня. А ты совсем меня не слушал, не хотел понять, что я его ужасно люблю. Это не мешает мне видеть все его недостатки, предрассудки.
В общем, мы еще раз все вспомнили и пришли к выводу, что случившееся было глупостью. Просто бредом.
— Больше мы не расстанемся. Скажи мне, что больше мы не расстанемся.
— Я говорю тебе это, Алиса.
— Никогда-никогда.
— Мы состаримся вместе.
Эти слова заставили ее улыбнуться. Она вспомнила, как однажды я подарил ей диск с фильмом Мориса Пиала «Мы не состаримся вместе», предварительно замазав черным фломастером «не». Наверное, именно этим нам и нужно было заняться: поскорее замазать черным все отрицания.
7
Не знаю, правда ли, что женщины наделены особой интуицией, но назавтра, не успел я прийти на работу, как ко мне явилась Селина Деламар. На самом деле я уверен, что у женщин имеются специальные антенны, способные засечь присутствие других женщин. Они улавливают друг друга в пространстве соперничества, для мужчин невидимом. У меня на физиономии явственно отпечаталась ночь, которую я провел с Алисой, тогда как на ее лице сохранялся лишь полусмазанный оттиск меня самого. Меня вдруг поразило, насколько постаревшей она выглядела. Селина Деламар превратилась в совершенно другую Селину Деламар — потому что в то утро я смотрел на нее другими глазами, понимая, что на нашей связи придется поставить крест. Она предложила мне пообедать вместе. Я подозревал, что этот обед будет тянуться долго. Но, главное, я знал — сидеть нам с ней вместе нельзя.
Она устроилась напротив меня. Длинные волосы были идеально прямыми — она старалась мне понравиться. Я предпочел бы провести встречу по сокращенной схеме «кофе и счет, пожалуйста», но она сразу дала понять, что настроена на полный обед с десертом. Судя по тому, с каким пылом официант расхваливал фирменные блюда, он был с ней заодно. Пока она изучала меню (женщина решительная и своевольная, в ресторанах она всегда колебалась, не зная, что заказать), я твердил себе, что надо просто пережить этот момент. Необходимо прояснить ситуацию, и делать это следует в пристойной обстановке — не в постели же. Я любил ее тело и знал, что, стоит ей передо мной раздеться, я ни за что не смогу сказать ей то, что должен сказать. Здесь, при свидетелях и за разделяющим нас столом, это казалось намного проще.
— Я помирился с Алисой.
— Ну и что?
Ее ответ меня ошарашил. Я был уверен, что она воспримет мое сообщение в штыки.
— Я ведь не полная дура. Я всегда знала, что ты ее еще любишь и что рано или поздно вы опять будете вместе. Только не понимаю, с чего у тебя такой похоронный вид.
— Я… Мне…
— Из-за нас, что ли? Да брось. Что случилось-то? Я замужем, у тебя невеста. Так даже лучше. Будем в равных условиях.
— Но я не хочу ей изменять!