Наши уже не придут

RedDetonator

— А чем он лучше царя? — спросил Свердлов.

— Да хоть тем, что прогрессивен, — ответил Сталин. — Конституцию он даст, ни на секунду не усомнюсь, Думу сделает не фикцией, а настоящим органом власти — сложилось у меня впечатление, что вот такое он может легко. Но это не его цели.

— Тогда какие ты цели у него увидел? — со скептическим видом поинтересовался Яков.

— Ленин видит в нём большой потенциал, — задумчиво произнёс Иосиф. — Не забывай, что Аркадий из крестьян.

— Он уже офицер, — покачал головой

Свердлов.

— Да сколько он уже офицер? — усмехнулся Сталин. — Нет, тут другое. Он достаточно умён, чтобы понимать, что никто не забудет его происхождение. В газете видел, как писали?

Статья в «Петроградских ведомостях» очень сдержанно сообщала об успехе полковника Алексеева и штабс-капитана Немирова. Холодные цифры соотношения потерь — полк потерял двести девятнадцать солдат и унтеров, а противник потерял три тысячи солдат, унтеров и офицеров.

Победа блистательная, но газеты как-то не поспешили восторгаться. Но должны были, ведь это, как ни посмотри, из ряда вон.

Всё стало понятно после того, как оплачиваемые помощники выяснили всю подоплёку. Алексеев — из мещан, а Немиров — из крестьян.

«Нехорошо получается, когда чёрная кость показывает себя лучше белой кости», — подумал Сталин с усмешкой.

Дальнейшее исследование биографии Аркадия показало, что у него есть односельчанка, живущая сейчас в Новгороде и преуспевающая в пищевой промышленности, а ещё есть покровительница — Мария Константиновна Бострем. Вот последняя-то и похлопотала о крестьянском мальчике…

— С тобой же читал, — поморщился Свердлов. — Всё равно, не вижу веских причин полагать, что он нам полностью лоялен.

— Я больше полагаюсь на мнение Ленина, — ответил на это Иосиф. — Владимир считает, что с Немировым можно работать — он нам классово близкий, почти родной. Да какой почти? Он нам родной. Не может такой человек, переживший столько бед от равнодушия правящего класса, а потом испытавший на себе его презрение, любить этот режим. Он его и не любит. И он сам пришёл к нам.

Немиров имел огромный выбор.

— Эсеры, меньшевики, анархисты, неонародники, даже националисты, — перечислил Сталин. — Он мог прийти к любому, потому что всех уже заколебал царь.

— Хочешь сказать, что мы не в том положении, чтобы выбирать? — усмехнулся Свердлов.

— А давай лучше посмотрим, к чему всё это приведёт, — сказал на это Сталин. — Вот даст ему Ленин то, что он требует… Если ему окажется этого мало, то вот тогда и придётся думать, что делать дальше. Мы же ещё не до конца понимаем, чего он хочет.

— Рискованно, — покачал головой Яков.

— Если будет случай, нужен будет откровенный разговор, — произнёс Иосиф. — Всё прояснить, от начала и до конца, когда настанет подходящее время.

* * *

— В укрытие! — скомандовал Аркадий.

Раскаты залпов свидетельствовали о начале артподготовки,

но до прилётов есть почти десяток секунд, за который можно успеть укрыться.

Немецкие артиллеристы стреляют по крутой траектории, чтобы снаряды падали почти вертикально — это намеренное действие, чтобы снаряды имели шанс залететь в окоп.

Есть у противника и миномёты, но у них слишком малая дальность, поэтому их склонны применять в обороне.

Аркадий уже наловчился определять по звуку, чем именно по ним стреляют. Сейчас по ним стреляли из 77-миллиметровых полевых пушек FK 96.

У батареи, приданной к 20-му стрелковому полку, на вооружении 76-миллиметровые скорострельные полевые пушки, кроющие немецкий аналог по дистанции вдвое. И, вроде бы, самое время для контрбатарейной борьбы, но вмешался нюанс — контрбатарейная борьба тут ещё не развита и её, как таковой, ещё нет.

Стреляют примерно в направлении вражеской батареи, с переменным успехом, больше по ощущениям, нежели по каким-то расчётам. Увы, но время звуковой пеленгации, самолётов-разведчиков, аэрофотосъёмки и специальных контрбатарейных служб, ещё не пришло.

Поэтому сейчас артиллерийская батарея может стрелять только по видимому противнику и раскрывшимся вражеским батареям.

«В принципе, ничто не мешает засекать время прилёта снарядов и довольно-таки точно отрабатывать в район вражеской батареи», — подумал Немиров, вжимающийся в мешки с песком. — «Но это требует организации…»

Артподготовка длилась около девяти часов. Где-то на второй час подключилась тяжёлая артиллерия — минимум 150-миллиметровые гаубицы.

Раненые рисковали и уходили по перпендикулярным отводам в полевой госпиталь, а те, кто не мог двигаться, медленно умирали — тут уже ничего не поделать.

Тут уже немцы не разменивались на мелочи и взялись за предварительную подготовку противника очень основательно.

Когда артподготовка была завершена, Аркадий выскочил из укрытия и помчался выяснять, как обстоят дела с пулемётами.

Пулемёты, для лучшей сохранности, были спрятаны в блиндажи, расположенные сразу за укреплёнными позициями, поэтому вывести их из строя могут только прямые попадания.

— Кто погиб? — подошёл он к фланговому пулемётному расчёту.

— Рядовой Шипилин, ваше благородие, — ответил первый номер. — Уже заменили запасным.

— Занимайте позицию, — приказал Аркадий и побежал дальше.

Артиллерия превратила позиции в лунный пейзаж, но статистика — злая штука. Попадания по траншеям и блиндажам были очень редки, а даже если и случались, то наносили умеренный урон. Мешки с чистейшим песком, взятым с берегов Вислы, плотно перекрывали каждую траншею и служили покрытием блиндажей. Даже прямое попадание в крышу блиндажа ничего не гарантирует — Аркадий рассчитывал конструкцию на 120-миллиметровые снаряды.