Наши уже не придут

RedDetonator

2 — Штоф — единица измерения объёма жидких тел, применяемая в Российской империи до введения метрической системы. 1 штоф равен 1/10 ведра или 10 чаркам, что равно 1,2299 литра. Применялись штофы, преимущественно, для измерения объёма бухлишка, но и воду в них тоже можно измерять.

Глава третья

По волчьим законам

— Куда ты собрался-то? — спросила Марфа Кирилловна.

— В город, — ответил Аркадий.

«Город» — это Астрахань. Это такая сельская метонимия, (1)

когда говоришь «город» и все местные понимают, что речь идёт об Астрахани.

— Зачем тебе в город? — недоуменно спросила Марфа Кирилловна. — Что ты там забыл?

— Здесь не выжить, — вздохнул Аркадий. — Лето и осень ещё куда ни шло, а зима… зиму в деревне я точно не переживу.

Он тут походил по разорённым огородам заброшенных домов и нашёл невыкопанный картофель — грабили имущество покойных односельчан в спешке. Сорок шесть клубней со всех огородов — это ничто. С таким запасом продовольствия он даже до зимы не доживёт.

— Тяжело тебе будет в городе… — произнесла Марфа Кирилловна. — Лучше у меня оставайся — с моих запасов прокормимся.

— Я бы посоветовал тебе сойтись с Александром Никитичем, — сказал на это Аркадий. — И вместе в Фёдоровку перебираться. Но надо будет подождать, пока Степан оклемается или помрёт. В ближайшие дни станет ясно.

Такое решение Марфе Кирилловне не очень понравилось, что было видно по её лицу. Видимо, привыкла жить одна, сама себе хозяйка.

Немиров ей гораздо выгоднее — статусы в негласной и всем понятной деревенской иерархии у них несопоставимы. Она — взрослая и самодостаточная, а он — юный и бесправный. Это значит, что если он подселится к ней, то она получит право помыкать им и запрягать на работы по своему усмотрению. Тут так заведено.

А Ванечкину она автоматически станет кем-то вроде жены, не по форме, но по содержанию. Будет работать по хозяйству, убирать дом, готовить еду, греть лавку и быть битой, если у главы семейства настроение не то.

— У меня есть запасы — на зиму хватит, а потом придумаем чего-нибудь, — продолжила она настаивать.

— Мне желательно в город, — покачал головой Аркадий. — Попробовать работу найти или на учёбу куда-нибудь податься…

Он отчётливо понимал, что всё это ерунда. Никто его на работу не возьмёт, как и учиться не даст. Обстоятельства могут вынудить его применить сравнительно честные способы отъема денег. Но это высокий риск.

Кто он? Малолетний сирота. А сиротам тяжело было даже в благословенные времена первых десятилетий XXI-го века. Он застал 20-е годы в относительно сознательном возрасте, и оценивал те времена как объективно хорошие. Как минимум, у него было настоящее детство.

Здесь детям детства не положено по умолчанию. Страну ждут очень тяжёлые десятилетия, начиная Первой мировой войной, продолжая Гражданской и заканчивая Второй мировой, когда для сирот всё будет гораздо хуже. А потом всё относительно наладится и начнётся что-то приближенное к хорошей жизни.

Но вот эти сорок лет кровавых войн, бедствий и ужаса надо умудриться

как-то пережить. И не только пережить, но и постараться что-то изменить.

План действий, вчерне, у него уже формировался, но приходилось вносить в него коррективы. Например, предложение Марфы следовало обдумать.

Если он придёт в Астрахань сейчас, то каждый удар судьбы будет переноситься тяжелее — он ещё не оклемался от последствий холеры и очень слаб. Вынужденное голодание, которое может ждать его в городе, он не переживёт. Нужно восстанавливать силы.

— Знаешь, Марфа Кирилловна, — произнёс он. — Я согласен. Но с условиями.

— Какими ещё условиями? — нахмурилась она.

— Я тебе нужен, а ты нужна мне, — сказал он. — Вместе мы выживем, а поодиночке подомрём и нас потом никто не вспомнит. Эту зиму я буду помогать тебе, а весной мы переедем в Фёдоровку — дом поставим, хозяйство наладим, после чего я уйду в город.

Она задумалась. Видимо, начала взвешивать все резоны.

Идти в Фёдоровку сейчас — это обязательно проситься к кому-то в избу, потому что просто так ей никто ничего строить не станет. Положение у неё будет очень уязвимое, поэтому наиболее выгодной тактикой она считала остаться в Мамоновке и пытаться выжить самостоятельно — тут и запасы есть, и огороды по весне можно освоить, но главное — здесь есть крыша над головой.

А Аркадий предлагает ей поставить хату в Фёдоровке и постепенно восстановить привычный образ жизни.

Приняв решение, она коротко кивнула.

— Тогда договорились, — произнёс он.

— Так зачем тебе в город-то? — недоуменно спросила Марфа Кирилловна.

— Я хочу выбиться в люди, — ответил Аркадий.

* * *

— Как себя чувствуешь? — поинтересовался Немиров.

— Кушать хочу… — ответил Степан. — И пить…

Александр примчался с котелком, полным печёной картошки.

За сына своего он очень переживал, поэтому очень обрадовался, когда малец пришёл в себя и даже начал говорить. Солёная вода повысила шансы Степана и его организм воспользовался этим — иммунитет выработан и болезнь отступила.

— Не давай слишком много еды сразу, — посоветовал Аркадий. — Может быть заворот кишок.

— Откуда ты это знаешь? — удивился Александр.

— Слышал от кого-то, — пожал плечами Аркадий.

С его переезда в избу Марфы прошло уже три дня. Он обжился на лавке, где раньше спал её племянник.

Крестьянский быт суров и требователен, поэтому Аркадий был вынужден заниматься сбором хвороста и строительством пристройки для хранения дров на зиму. Марфин дровяник покосился и уже готов был рухнуть, поэтому нужно срочно строить новый, для чего Аркадий разбирал сарай дома покойного Андрея, соседа Марфы.

— Продолжай поить его подсоленной водой, — дал мальчик указание соседу. — Помалу, но часто. Ещё ничего не закончилось — он слаб после хвори, поэтому нужна забота.

— Я не дам ему помереть, — решительно заявил Александр.