Наши звезды: звезда Полынь (журнальный вариант)
Шрифт:
– Сейчас, - с готовностью отозвалась она.
– Но ты, пожалуйста, не смейся.
– Почему?
– удивился он.
– А потому, что… Потому что я стесняюсь, - честно сообщила она.
– Ладно, если захочешь - смейся. Это опять про космос… Тут правда место такое. И звезды. В Москве я никогда столько звезд не видела. Я недавно
Это его добило.
– Ты еще и стихи пишешь?
– Первый раз, - утешила она.
– Хочешь, прочитаю?
– Еще бы!
– ответил он без колебаний.
Она немножко помолчала, набираясь смелости. И сказала:
– Млечный Путь, а Млечный Путь! Уведи куда-нибудь.
Это очень странно прозвучало. Доверчиво и мягко, будто фитюлька обращалась с незамысловатой просьбой к родному человеку. Или к человеку, от которого ждет только добра.
“Мальчик, а мальчик…” - вспомнил Вовка.
– А по Млечному Пути можно далеко зайти… - проговорила она, интонацией дав понять, что под “далеко” имеет в виду отнюдь не одни лишь райские кущи. И, чуть помедлив, закончила: - Но без Млечного Пути - просто некуда идти.
Вовка подождал. Может, это не все, может, есть еще продолжение, и фитюлька театральную паузу держит. Но - нет. Он даже затылком чувствовал, как она робко ждет его восхищения.
– Ну, ты прямо… это… - он порылся в памяти, стараясь взять по максимуму, чтобы фитюльке стало приятно.
– Прямо Анна Ахматова!
– По-моему, у меня философски глубже, - серьезно сказала фитюлька.
Вовка только головой качнул: вот наглая… А врет, что стесняется. И тут услышал, как она хихикает ему в шею - сначала тихонько, потом громче, от души. Шее стало жарко, точно летним солнцем припекло. Это она пошутила, облегченно понял Вовка и засмеялся с нею вместе. И будто бежать стало легче.
– Слушай, а может, все-таки расскажешь, зачем тебе космос?
– Трудно
– Я еще сам не очень…
– Ой, я забыла! Молчи, молчи, береги дыхание!
– Да ничего, я еще в форме… Просто у меня пока… больше ощущений, чем мыслей. Понимаешь… Людям иногда надо иметь, куда разъехаться. Когда все впритык, непонимания и злости больше, чем на просторе. Я по себе знаю. Это даже между близкими так. А между народами и подавно. У нас в мире столько злости, столько обид… Люди многие уже и сами бы рады от них избавиться… А - въелось. Я вот иногда думаю. Кто-то, скажем, какую-нибудь занюханную долинку между гор двадцать лет делит и поделить не может. А предложить им по целой планете? Не Луну дохлую, конечно, и не Марс… А настоящие, полноценные планеты. Они называются землеподобными, ты, наверное, знаешь. Вот тогда станет видно, кто чего стоит. Кто способен жить сам, тот и будет. Да еще и развернется в полную силу. А кто потянется вслед за теми, от кого якобы хотел избавиться, кого крыл на весь свет… Стало быть, и вправду паразит. Момент истины, понимаешь?
Солнце, будто не желая докучать грубым светом, присело за деревья и, вкрадчиво подзадоривая, оставило их вдвоем. Снег выдохнул таинственную синеву. Просека поплыла. Иногда в какую-нибудь пустяковую пазуху, ненароком сложившуюся из многоярусных ветвей и висячих снежных груд, стреляла тягучая вспышка луча, поджигая золотое пятно на сумеречной лыжне, - и каждое разбрасывало по мглистым сугробам мириады переливчатых искр. То тут, то там… Казалось, мальчик и девочка бегут по Млечному Пути.
Санкт-Петербург-
Рощино-Коктебель,
март-октябрь 2006
По всем вопросам обращаться к Татьяне Тихоновой и Сергею Костырко | О проекте