Насилие и социальные порядки

Вайнгаст Барри

Если мы установили, что государство, как бы мы его ни понимали, отличается от формального правительства, то от этого мы еще не перешли к адекватной теории государства. Однако можно однозначно сказать, что подобная теория должна отражать факт тесной взаимосвязи между экономикой и политикой в порядках ограниченного доступа. Это подрывает ключевое допущение современной общественной науки, доминирующая парадигма которой выделяет политических и экономических акторов в отдельные, хорошо огороженные пространства. Наиболее качественные экономические и политические исследования посвящены развитому миру, где функционирование рынков и функционирование демократических институтов — очевидно независимые вещи. Обе дисциплины выработали утонченные теории, позволяющие понять очень многое о функционировании рынков и демократических институтов в порядках открытого доступа. Однако обе дисциплины так и не смогли создать теорию, объясняющую, почему рынки и демократические институты

могут существовать лишь при соблюдении целого ряда условий. Кроме того, данные дисциплины не способны объяснить тесную историческую связь между развитием рынков и демократии.

Видимая независимость экономических и политических систем в порядках открытого доступа ввела современную общественную науку в заблуждение. В естественных государствах все крупные экономические организации с необходимостью являются политическими. В порядках открытого доступа большие экономические организации концентрируются прежде всего на рынках и затрагивают политику лишь по касательной. Способность фирм в порядках открытого доступа концентрироваться на экономике приводит к видимой независимости рынков от демократии. Эта видимая независимость позволила как экономистам, так и представителям политической науки изучать свои области так, чтобы никак не пересекаться друг с другом. Однако видимая независимость экономических и политических систем — фикция, не имеющая ничего общего с реальностью. На самом деле эти системы переплетены самым тесным образом.

Мы подчеркиваем важность куда более тесно интегрированной политической экономии. При этом мы отнюдь не первые, кто призывает к подобной интеграции, литература по политической экономии последних лет постоянно пополняется новыми и увлекательными работами [246] . Однако наш подход содержит в себе целый ряд новых прозрений, и одно из наиболее важных может быть сформулировано следующим образом: естественные государства не больны. У естественных государств есть своя собственная логика; они не дисфункциональны. Хотя они и менее устойчивы к шокам, они способны изыскивать внутренние резервы для выполнения как минимум двух основных функций любого общества: поддержания стабильности и поддержания порядка. С точки зрения норм и ценностей порядков открытого доступа естественные государства могут представляться коррумпированными, но эта коррупция является существенной частью функционирования социального порядка. Неспособность понять, как именно вполне зримая прямая связь между политическими, экономическими, религиозными и военными привилегиями способствует поддержанию социального порядка, — основное препятствие на пути лучшей политики развития и лучшей общественной науки. Отсюда также следует, что адекватная теория государства в применении к порядкам ограниченного доступа должна признать и объяснить тесную взаимосвязь политики и экономики; эта теория не может быть просто теорией правительства.

246

Вот лишь некоторые из них: Acemoglu and Robinson, 2006; Асемоглу и Робинсон, 2011; Bates, 2001; Greif, 2006; Haber et al 2003- North, 1981, 1990; Норт, 1997; Persson and Tabellini, 2000; Roland 2000; Spiller and Tommasi, 2007; Stein and Tommasi, 2006.

Большинство теорий государства считают существование формально определяемого лидера или правителя само собой разумеющимся. Барзель (Barzel, 2001), Буэно де Мескита и коллеги (Bueno de Mesquita et al., 2003), Леви (Levi, 1988), Майерсон (Myerson, 2006), Норт (North, 1981, Ch. 3), Олсон (Olson, 1993; Олсон, 2010) — все эти исследователи полагают, что государство — это единый актор, обладающий монополией на насилие, поведение которого можно изучать [247] . Это в корне неверный подход. Здесь постулируются разделение и специализация политики и экономики, что является существенным моментом процесса перехода. Монополия на насилие, которая характерна для всех правительств открытого доступа, — это современный феномен, отражающий логику пороговых условий и порядков открытого доступа, которые действительно создают консолидированный — и монопольный — контроль над насилием. Взгляд на естественное государство с позиций разных стратегий решения проблемы насилия заставляет нас увидеть эти государства в несколько ином свете.

247

Исключением из данной тенденции является исследование, посвященное организациям, поддерживающим различные типы авторитарных режимов: Haber, 2006.

Мы не стремимся предложить согласованную и прекрасно проработанную теорию государства. Вместо указания на монополию на насилие мы предлагаем сконцентрироваться на следующем тезисе, структуры управления обществом могут быть описаны в терминах организационной

сложности. Прогресс от менее сложных структур к более сложным не подразумевает никакой телеологии, так как ничто не толкает общества к созданию более сложных организаций; многие общества движутся как вперед, так и назад. Организационная сложность подразумевает целое множество измерений. К этим соображениям мы прибавляем еще такой фактор, как насилие, обозначая три типа естественных государств: хрупкое, базисное и зрелое. Эти понятия были избраны нами для удобства; мы не предполагаем никакой пошаговой теории развития, которая якобы описывает последовательность процессов в порядках ограниченного доступа.

И тем не менее диапазон внутренних структур действительно предсказуемым образом различается в зависимости от обществ. Ключевым фактором развития в рамках естественного государства является совместная эволюция институциональных опор для организаций, находящихся как внутри, так и снаружи формальной структуры правительства. Хрупкие общества способны обеспечить порядок, лишь допустив расцвет множества общественных организаций. Эти организации нуждаются в институтах, которые бы поддерживали и защищали как их самих, так и контролируемый ими поток благ и услуг. Точно так же развитость жизнеспособных частных организаций увязана с институтами, которые оказывают этим организациям услуги — например, следят за соблюдением контрактных обязательств, а также гарантируют, что государство не станет экспроприировать стоимость, созданную этими организациями. Общественные и частные организации развиваются параллельными и взаимосвязанными курсами.

У политических ученых никогда не было никакого адекватного определения политического развития, среди них не сложилось ничего даже близко напоминающего тот консенсус, к которому пришли экономисты в вопросе экономического развития. Мы предлагаем новый способ мыслить политическое развитие, который предполагает акцент на таких способностях государства, как: поддержание сложных и специализированных организаций, установление обезличенных отношений, обеспечение работы бессрочно существующего государства, а также контроль над дисперсией и использованием насилия в обществе. Каждый из этих элементов возможностей государства существен для перехода от естественного государства к порядку открытого доступа.

Насилие и социальные порядки: взгляд в будущее

Если проведенный выше анализ не лишен достоинств, значит, перед нами новый подход к проведению обще- ственно-научного исследования. Существующий массив знаний в общественных науках может быть трансформирован с помощью новых концептуальных рамок, меняющих само наше мышление традиционных проблем экономики, политической науки, социологии, антропологии и истории. Эта рамка возникает из прицельного рассмотрения вопроса о роли насилия в формировании социальных порядков, институтов и организаций, а также в их развитии со временем. Наши рекомендации для новых исследований подразумевают более глубокое, чем раньше, понимание насилия, институтов, организаций и верований в естественных государствах.

Мы уже достигли некоторого прогресса в понимании институтов и организаций, но нам еще предстоит проделать значительную работу для уяснения политики естественных государств, а также взаимосвязи институтов и организаций, лежащей в основе любого социального порядка, то есть как порядка естественного государства, так и порядка открытого доступа. Кроме того, предстоит проделать еще немалую работу для достижения более глубокого понимания взаимозависимости формальных правил, неформальных норм и правоприменения, которые совокупно определяют работу всей институциональной рамки.

Каждое общество развивается по уникальному сценарию, поэтому для глубокого понимания трансформаций нужно избегать широких обобщений и фокусироваться на осмыслении деталей культурного наследия этого конкретного общества. Политика, которая на Западе привела к созданию открытого доступа, не может быть напрямую использована для обеспечения перехода тех обществ, которые пока еще находятся в ситуации ограниченного доступа [248] . Мир постоянно меняется, и наши представления о том, как функционируют общества, также подвержены изменениям, обусловленным новыми тенденциями и переменами. Мир, который творится нами сегодня, не похож ни на один из тех, что существовали до этого. Готовы ли мы к тому, чтобы понять его, к тому, чтобы иметь с ним дело? Нам будет куда проще, если мы осознаем границы человеческого понимания и станем поддерживать институты, способствующие адаптивной эффективности.

248

Идея о том, что западные институты не могут быть просто пересажены в развивающиеся страны, едва ли так уж нова. См., напр.: Rodrik, 2007. Новым является объяснение того, почему сама динамика естественных государств препятствует институтам открытого доступа или же перестраивает их под себя.