Насилие истиной
Шрифт:
— А с кем Олег был в последнее время?
— С тобой, — не без улыбки напомнил он.
— Я имею в виду, здесь, в Москве.
— Разные были… то какая-нибудь из театра, то съемочная любовь…
— Ладно!.. Послушай, Никита, раз я уже наняла детектива, то, конечно, он захочет встретиться с тобой.
— Ну удружила!.. Зачем тебе все это? Милиция же разбирается.
— Милиция работает за положенную ей зарплату, а детектив — чтобы эту зарплату заработать.
— Это все твои западные
— Я к тому… — Светлана замялась, — ты ему, в общем, не говори, что мы с Олегом хотели пожениться… Скажи, мол, полудружба-полулюбовь… Ведь об этом никто кроме тебя не знал…
— Ладно, — немного удивленно протянул Напольский.
— Вот и отлично! Завтра, как договаривались, увидимся. Я просто не хочу, чтобы наши отношения с Олегом стали достоянием журналов, — решила объяснить свою просьбу Светлана.
Никита положил трубку и пожал плечами.
«Зачем, спрашивается, детектив, если не хочешь, чтобы ворошили твою частную жизнь?!.. Странно!.. Другого слова и не подберешь!..»
_____
ГЛАВА 7
Пурпурно-фиолетовое небо, казалось, подрагивало от раскатов грома. Деревья тревожно шелестели листвой, словно сообщая друг другу о надвигающейся буре. Крупные капли дождя упали на землю. Жаклин подошла к окну, выходящему на просторную веранду. Огромные тучи поглотили последние лучи солнца. Сгустившаяся мгла окутала дом. Он заскрипел своими старыми, но еще крепкими стенами, словно проснулся и стал вспоминать на разные лады всех, кто когда-то жил в нем.
Жаклин поежилась и плотнее завернулась в шаль. Из черноты камина раздавались напевные звуки, словно кто-то читал изящные декадентские стихи.
Жаклин вздрогнула, заметив на веранде неясную фигуру. Она приоткрыла окно и, злясь на неожиданно охвативший ее страх, крикнула:
— Кто здесь?!
— Я!.. — ответил раздраженный и очень знакомый голос. — Хотела успеть до дождя, так нет… Промокла!..
— Лерка?! — удивленно воскликнула Жаклин.
— Ну, я, я!.. — подходя к двери, отвечала женщина.
— Какого черта? Я занята! — приветствовала Рахманина бывшую подругу.
— Поговорить нужно!.. Может, откроешь?
— Проходи! — повернула ручку Жаклин.
Валерия вошла и поежилась.
— Холодно! Что камин не растопишь?..
Жаклин пожала плечами.
Лера включила торшер с круглым кремовым абажуром и подошла к камину.
— Дай спички, а то насквозь промокла, — стараясь унять дрожь, растирала она руки.
Жаклин молча протянула зажигалку и шаль из тонкой шерсти.
— Сними кофту и накинь, а то и в самом деле перемерзнешь, заболеешь и не доживешь до моей следующей главы.
Валерия
— Однако какая забота, — пробормотала она.
— А как же! Писатель должен думать о каждом из своих читателей. Тебе виски или коньяку?
— Коньяку! — садясь в кресло у заискрившегося камина, проговорила Валерия.
Жаклин тоже придвинула кресло и села напротив. Несколько минут они пили коньяк в полной тишине.
— Послушай!.. — не зная, как лучше начать неприятный разговор, глухо произнесла Лера. — Я пришла… по дружбе, которая некогда очень крепко связывала нас, попросить тебя ничего больше не писать.
Жаклин задорно ухмыльнулась.
— Ты и так, можно сказать, доконала Петра Арсентьевича. Но за что?.. Человек был полон энергии, планов, а теперь лежит пластом… Тебе-то что от этого?..
— Вот для того, чтобы ты поняла, я и хочу написать главу о тебе. Когда почувствуешь боль, тогда, может, и поймешь… Поймешь, каково это, когда тебя предают, отталкивают, закрывают двери, воротят нос…
— Прости, Жаклин, но ты, по-моему, не совсем здорова!..
— Здоровее, чем всегда!.. Меня мучили воспоминания, обиды… теперь я их переношу на бумагу, и они исчезают из моей памяти… Буду писать до тех пор, пока не исчезнут последние!..
— Но что я-то тебе сделала?.. Ко мне какие претензии?
— Прочтешь — узнаешь!.. — она чуть отстранилась и, пристально посмотрев на Валерию, добавила: — Ты только вид делаешь, будто не понимаешь! На самом деле тебе все отлично известно!
Валерия допила коньяк и решительно сказала:
— Ладно!.. Об этом не будем!.. Сколько тебе надо, чтобы ты не касалась нас с Гарриком?
— У меня целостное произведение, я не могу нарушить его структуру изъятием одной главы. Ты же сама — маститый писатель, тебе ли не знать!.. — Жаклин сделала паузу и, подражая голосу Леры, повторила ее фразу из недавнего интервью: «Литература — самый терзаемый вид искусства! Каждый, кому не лень, подправляет, изменяет, улучшает!..» Неужели ты тоже хочешь меня принудить к этому? — ядовито-медовым голоском осведомилась она.
— Слушай, не валяй дурака! — потеряв терпение, крикнула Лера. — Лучше давай договоримся!.. Сколько?..
Жаклин медленно поднялась с кресла, как бы в раздумье сделала несколько шагов и вдруг, резко повернувшись, с искаженным злобой лицом выкрикнула:
— Ты что задумала?.. Превратить меня из писателя в шантажистку?!..
— Послушай!.. — тоже поднялась с кресла Валерия.
— Убирайся!.. Убирайся!.. — схватившись за голову руками, словно боясь, что та лопнет, вопила Жаклин.