Насилие истиной
Шрифт:
Напольский резко сел на носилках. Врач удивленно посмотрел на него и хотел было уложить опять, как Никита воскликнул:
— Что случилось? Почему я в «скорой помощи»? — провел рукой по лбу. — Ах да… припоминаю! Но это пустяки! Спектакль! Время! Сколько времени прошло, как вы меня увезли?
— Минут семь!
— Еще успею! — продолжал Напольский, когда машина замедлила движение из-за пробки на дороге.
Врач обхватил его за плечи, принуждая лечь, но Никита ловко отбросил его и, открыв дверь, выпрыгнул на проезжую часть. Увидевшие его водители автомобилей, следовавших
В одно мгновение Напольский скрылся в мрачном переулке. Ему повезло, удалось бежать как раз недалеко от своего дома. Влетел в подъезд и, одной рукой нажимая на звонок, а другой колотя в дверь, звал:
— Ольга Николаевна! Откройте скорее!
— Никитушка! Что… что случилось! Неужели провал? — вскричала, по случаю высокого давления оставшаяся дома, Ольга Николаевна, его соседка и доверенное лицо, на хранение у которой он оставлял дубликаты ключей, не надеясь на свою актерскую память.
— Все прекрасно! Ключи, скорее! — с горящими безумием глазами восклицал Никита и, схватив связку, перепрыгивая через три ступеньки, помчался вниз.
Открыл гараж, надел шлем, вывел мотоцикл и помчался за город по направлению к дачному поселку.
Увидев джип детектива, выругался и понял, что не ошибся в своем предположении. Скинул шлем, прихватил из багажника нож и мрачным призраком скользнул по саду. Вошел в дом, прислушался: шум доносился с чердака. Поднялся по ступенькам так тихо, что ни одна половица не скрипнула, заглянул в дверь и увидел детектива, только что вытащившего из кучи хлама плюшевого медведя. Схватил валявшийся у входа старый канделябр и запустил Мелентьеву прямо в голову. От удара, пришедшегося по касательной, Кирилл пошатнулся, выронил фонарик, но не упал, успел опереться о стену. Никита бросился на детектива. Завязалась борьба. Мелентьев ухватил его за волосы, оказавшиеся пудреным париком Казановы. Опешил. Напольский бросился на него с ножом, и тут страшная боль пронзила его тело и мозг. Он взвыл. Боль стала еще сильнее, и Никита потерял сознание. Полностью очнулся все от той же нескончаемой боли уже в саду, лежа у милицейской машины.
Майор Петров, Мелентьев и Светлана вышли из дома.
— Ну как он? — поинтересовался майор у сержанта, видя, что Никита опять в глубоком обмороке.
— Сейчас придет в себя! — бойко доложил тот. — Я вправил ему сустав на место!
Светлана склонилась над искаженным болью кукольным лицом любовника восемнадцатого века. Он открыл глаза. Вздохнул. Позвал:
— Света!
— Не волнуйся! Сейчас тебя отвезут в больницу!
— Света! — с трудом ворочал языком Напольский. — Все неправда!
— Что неправда? — вздрогнула она, вспомнив, кто перед ней.
— Все!
— Емкий и очень осторожный ответ! — насмешливо бросил Мелентьев.
— Да! Как насчет фокусника-циркача? — задержал Кирилла, уже садившегося в машину к мадам Ферри, майор.
— Он только послезавтра прилетает из Штатов! Я позвоню, и мы съездим! Болит! — поморщился Кирилл, приложив руку к голове.
Светлана выглянула из машины и сказала
— Я его все-таки завезу в клинику. Пусть повязку поменяют!
Мелентьев запротестовал, но мадам Ферри властно махнула рукой: «Молчи!»
_____
ГЛАВА 26
Иллюзионист Марк Вересковский встретил Мелентьева и майора Петрова в своей небольшой студии.
— Только что приехали с гастролей! — объяснял он, указывая гостям путь между коробок, ящиков и чемоданов.
— Успешно? — вежливо поинтересовался Леонид Петров.
Вересковский усмехнулся:
— В принципе неплохо, но все по варьете, по небольшим зальчикам… а так соскучился по огромному пространству цирка! По представлению-торжеству! Что говорить, красиво было! — протянул он. — А сейчас вот мотаюсь с небольшой труппой по заграницам, деньги зарабатываю.
— И в фильмах снимаетесь! — подхватил детектив.
— Да, вы, когда мне позвонили, что-то о фильме спрашивали! — воскликнул иллюзионист. — Только чем я-то могу быть полезен? Вот сюда, в эту дверь. Осторожно! Низкий проем! — предупредил он своих визитеров.
Они вошли в маленькую, пыльную комнатку, в которой девушка проворно наводила порядок.
— Моя жена, Лидия, ассистентка, администратор и по совместительству уборщица, — представил он не без гордости длинноногую, длинногривую, ужасно бледную без привычного грима примерно тридцатилетнюю женщину.
— Садитесь! — указала она на стулья. — Чисто!
— Простите, а вы тоже снимались в том фильме? — обратился Мелентьев к Лидии.
Она сразу догадалась, о каком фильме идет речь. Кивнула желтовато-оранжевой гривой.
— Мы с Мариком шагах в десяти стояли от фотографа. Ужас! До сих пор мороз по коже, как вспомню!
— Если не ошибаюсь, — обратился к Вересковскому майор, — вы должны были показывать фокусы на сцене перед ширмой?
— Верно!
— Где теперь эта ширма?
Иллюзионист удивился повышенному интересу к какой-то ширме…
— Так сразу, как произошел несчастный случай, милиция опечатала павильон. Мы не смогли даже взять свой реквизит, в том числе и ширму. Потом, несколько недель спустя, нам позвонили и сказали, что можно все забрать. Мы с помощником поехали, забрали и привезли сюда, в студию. Но ширма нам не понадобилась для гастрольной поездки. Она так и оставалась здесь.
— Можно на нее взглянуть? — спросил майор.
— Пожалуйста! — не скрывая удивления, ответил фокусник. — Только зачем, если не секрет?
— Секрет не у нас, а у вас! — пошутил Петров. — Ведь ширма, говорят, с ловушкой?
— Ах, вот оно что! — протяжно воскликнул Вересковский, но все равно ничего не понял. — Лидочка, — обратился он к жене, — попроси Лешу принести ширму.
— Понимаете, у нас есть основания предполагать, что ваша ширма-ловушка поймала одну важную улику.
В глазах Вересковского отразилась тоска.
— Боюсь показаться вам совершенно глупым, но я ничего не понимаю. Какую улику?
— А вот сейчас мы взглянем! — оживился Мелентьев при виде синей, расписанной павлинами и диковинными цветами ширмы, которую внес Леша.