Наслаждение («Il piacere», 1889)
Шрифт:
Сперелли видел, что победа ускользала от него; но собрался со всеми своими силами, чтобы снова добиться ее. Стоя в стременах, наклонясь к гриве, он издавал время от времени этот короткий, тонкий, пронзительный крик, имевший такую власть над благородным животным. В то время как Бруммель и Карбонилла, утомленные тяжелым грунтом, начинали ослабевать, Маллечо увеличивала силу своего порыва, готова была занять прежнее место, уже касалась победы пламенем своих ноздрей, после последнего препятствия, опередив Бруммеля, достигала головою плеч Карбониллы. Метров за сто до конца понеслась вдоль ограды вперед, вперед, оставляя между собой и вороною Калигаро расстояние в десять корпусов. Раздался колокольчик; по всем трибунам грянули
Выходя за ограду, Андреа Сперелли думал: «Счастье со мною сегодня? Будет ли оно со мною завтра?» В предчувствии торжества им овладел гнев перед темною опасностью. Он готов был встретить ее сейчас же, в этот же день, без малейшего замедления, чтобы насладиться двойною победою и вкусить затем плода из руки донны Ипполиты. Все его существо загоралось дикой гордостью при мысли об обладании этой белой и роскошной женщиной, на правах сильного. Воображение рисовало ему еще неизведанное наслаждение, страсть как бы иных времен, когда кавалеры распускали волосы любовниц убийственными и нежными руками, пряча в них еще влажный от усилия борьбы лоб, и еще горькие от проклятий уста. Он был охвачен тем неизъяснимым опьянением, которое вызывает у некоторых людей рассудка упражнение физической силы, испытание мужества, проявление жестокости. Остаток первобытной жестокости в нас иногда всплывает со странною силой, и даже под жалким благородством современного платья наше сердце бьется иногда каким-то кровавым порывом и жаждет резни. Андреа Сперелли полной грудью вдыхал горячий и острый пар от своей лошади и ни одни из множество тонких духов, которые он предпочитал до сих пор, не доставили его обонянию более острого наслаждения.
Едва он слез с лошади, как был окружен поздравлявшими его подругами и друзьями. Мичинг Маллечо, исчерпанная, дымящаяся и взмыленная, фыркала, вытягивала шею и потряхивая уздечкой. Ее бока то поднимались, то опускались беспрерывно и так сильно, что, казалось, готовы были разорваться; мускулы у нее дрожали под тонкой кожей, как тетива после выстрела; ее налитые кровью и расширенные глаза сверкали жестокостью хищного зверя; ее кожа, испещренная широкими, более темными пятнами, наливалась то здесь, то там под ручьями пота и беспрерывная дрожь по всему ее телу вызывала сострадание и нежность, как страдание человеческого существа.
— Бедный друг! — прошептала Лилиан Сид.
Андреа осмотрел ее колени, чтобы убедиться не пострадали ли они во время падения. Были невредимы. Тогда, тихо потрепав ее по шее, с невыразимой нежностью в голосе он сказал:
— Ступай, Маллечо, ступай. И смотрел ей вслед.
Затем, переодевшись, пошел отыскивать Людовико Барбаризи и барона Санта Маргериту.
Оба приняли поручение быть его секундантами в дуэли с маркизом Рутоло. Он просил устроить все поскорее.
— Устройте все еще сегодня вечером. Завтра, в час дня, я должен быть свободен. Но завтра утром дайте мне поспать до девяти. Я обедаю у Ферентино; зайду к Джустиниани; и потом, позднее, в Кружок. Вы знаете, где меня найти. Благодарю вас, друзья, и до свиданья.
Он поднялся на трибуну; но избегал немедленной встречи с Донной Ипполитой. Чувствуя на себе женские взгляды, улыбался. Много прекрасных рук потянулось к нему; много милых голосов называло его просто Андреа; иные же называли его так даже с некоторым хвастовством. Дамы, ставившие на его лошадь, сообщали ему сумму выигрыша: десять луидоров, двадцать луидоров. Другие же с любопытством спрашивали:
— Будете драться?
Ему казалось, что в один день он достиг вершины романтической славы успешнее, чем герцог Букингемский и господин Лозен. Он вышел победителем из героической скачки; снискал новую любовницу, пышную и величавую, как догаресса; стал причиной смертельной дуэли; и теперь шел спокойно и приветливо не более и не менее обычного,
— Вот герой, — сказал муж Альбонико, подавая ему руку с необыкновенной сердечностью и крепко пожимая ее.
— Настоящий герой, — прибавила донна Ипполита ничего не выражающим тоном вынужденной любезности, прикидываясь незнающей о драме.
Сперелли поклонился и прошел дальше, так как чувствовал какую-то неловкость перед этой странной благосклонностью мужа. В его душе мелькнуло подозрение, что он благодарен ему за эту ссору с любовником жены, и улыбнулся низости этого человека. Когда он обернулся, глаза Донны Ипполиты встретились и слились с его глазами.
На обратном пути из кареты князя ди Ферентино он увидел ехавшего по направлению к Риму Джаннетто Рутоло, в маленькой двуколке, мелкой рысью правя лошадью, с опущенной головой и сигарой в зубах, не обращая внимания на жандарма, который предлагал ему занять место в линии экипажей. В глубине, на полосе желтого, как сера, света сумрачно выделялся Рим; вне этой полосы на бледно-голубом небе высились статуи на крыше Латеранской Базилики. И тогда у Андреа появилось ясное сознание мучительной боли, которую он причинил этой душе.
Вечером, в доме Джустиниани, он сказал Альбонико:
— Итак, решено, что завтра с двух до пяти я жду вас. Она хотела спросить его:
— Как? Разве вы не деретесь завтра? Но не решилась. Ответила:
— Я обещала.
Немного спустя, к Андреа подошел ее муж с чрезвычайною предупредительностью взял его под руку, желая узнать подробности дуэли. Это был еще молодой мужчина, белокурый, изящный, с сильно поредевшими волосами, с белесоватыми глазами и двумя торчащими из-под губ передними зубами. Немного заикался.
— Стало быть? Стало быть завтра?
Андреа не мог победить в себе отвращение; и держал руку вытянутой вдоль тела, чтобы дать понять, что он не любит подобной фамильярности. Увидев барона Санта Маргериту, освободил руку и сказал:
— Мне необходимо переговорить с Санта Маргеритой. Простите, граф.
Барон встретил его со словами:
— Все готово.
— Хорошо. В котором часу?
— В половине одиннадцатого, в вилле Шарра. Шпаги и фехтовальные перчатки. На жизнь и смерть.
— Кто же с той стороны?
— Роберто Кастельдьери и Карло де Суза. Все уладили быстро, избегая формальностей. Секунданты Джаннетто были уже налицо. В Кружке составили протокол о поединке без лишних разговоров. Постарайся лечь не слишком поздно; прошу тебя. Ты, наверное, устал.
Из щегольства, выйдя из дома Джустиниани, Андреа зашел в Кружок любителей охоты; и начал играть с неаполитанскими спортсменами. Около двух явился Санта Маргерита, заставил его покинуть стол и решил проводить его пешком до дворца Цуккари.