Наслаждение Маккензи
Шрифт:
Вульф также знал, где сейчас Марис. Его единственная дочь жила в Монтане и работала на лошадином ранчо. В настоящее время она рассматривала предложение о тренировке чистокровок в Кентукки [2] . С тех пор, как девочка достаточно выросла, чтобы без помощи сесть на лошадь, все ее мечты и надежды были связаны с этими крупными, элегантными животными. Марис унаследовала талант отца чувствовать лошадей, способность усмирять самых своевольных и злобных животных. Про себя Вульф считал, что она даже превосходит его искусство. То, что она творила с лошадьми,
[2]
Кентукки занимает первое место в США по разведению скаковых лошадей
Жесткий рот Вульфа смягчился, едва он подумал о Марис. Малышка обернула сердце отца вокруг крошечного пальчика в тот миг, как поглядела на него сонными темными глазами. Из детей Вульфа только она унаследовала его глаза. Все мальчишки были копией отца, за исключением голубых глаз, но Марис, которая как две капли воды походила на Мэри, глазами удалась в Вульфа. У дочери были яркие серебристо-каштановые волосы, тонкая, почти прозрачная, кожа и решительность матери. При росте пять футов и три дюйма и весе едва ли сто фунтов, Марис никогда не обращала внимания на свое хрупкое телосложение. Если она что решила, то шла к цели с упорством бульдога, и более чем твердо умела вести себя со старшими братьями, такими крупными и властными.
Марис выбрала себе не самую легкую работу. Ее работодатели поначалу склонялись к двум мыслям. Первая, что она использует в своих целях имя Маккензи, а вторая, что она слишком миниатюрная для такой работы. Очень скоро они понимали, что ошибались и в том, и в другом, но Марис каждый раз приходилось вести эту битву. Девушка упорно шла к цели, хотя благодаря своим талантам легко завоевывала уважение.
Мысленная перекличка детей привела его к Ченсу. Черт, он даже знает, где сейчас Ченс, а это говорит само за себя. Ченс скитался по всему миру, хотя всегда возвращался в Вайоминг, на гору, в свой единственный дом. Так уж случилось, что Ченс позвонил сегодня днем из Белиза. Он сказал Мэри, что собирается пару дней отдохнуть, прежде чем отправиться дальше. Когда подошла очередь Вульфа взять трубку, он отошел подальше, чтобы Мэри не слышала, и осторожно спросил Ченса, серьезно ли он ранен.
– Не очень, – кратко ответил Ченс. – Несколько стежков и пара трещин на ребрах. Последнее дело оказалось не самым приятным.
Вульф не стал спрашивать, что за дело. Его сын – солдат удачи – время от времени выполнял деликатные задания правительства, поэтому Ченс редко вдавался в подробности. Отец и сын придерживались молчаливой договоренности не посвящать Мэри в подробности работы, на которой Ченс постоянно подвергался опасности. И не только оберегая ее покой. Если бы Мэри узнала, что Ченс ранен, она тотчас бы вскочила в самолет, чтобы вернуть сына домой.
Как только Вульф положил трубку и повернулся, он наткнулся на свирепый взгляд жены, которая стояла, уперев руки в бока.
– Насколько серьезно он ранен?
Вульф знал, что ее лучше не обманывать. Он пересек комнату, притянул жену поближе, поглаживая ее шелковые волосы и качая худенькое тело в своих объятьях. Иногда сила любви к этой женщине почти бросала его на колени. Раз он не мог защитить ее от беспокойства,
– По его собственным словам, не очень.
– Хочу, чтобы он был дома, – последовал немедленный ответ.
– Знаю, сердце мое, но с ним все в порядке. Он никогда нас не обманывал. Кроме того, ты же знаешь Ченса.
Мэри кивнула, сделала глубокий вздох и прижалась губами к груди мужа. Ченс походил на пантеру – дикую, не переносящую пут. Они привели его в свой дом и сделали членом семьи, привязав к себе любовью. Никакие другие оковы его бы не удержали. И как дикое, наполовину прирученное животное, он признавал рамки цивилизации, но далеко не все. Ченс уходил далеко и надолго, но всегда возвращался.
С самого начала он был бессилен против Мэри. Она окружила мальчика такой огромной любовью и заботой, что тот не сумел отвергнуть предложенное, хотя ее внимание наполняло светло-ореховые глаза Ченса замешательством и даже испугом. Если Мэри достанет Ченса, он приедет домой без слова протеста, но будет бродить по дому с беспомощным, немного паническим «О Боже, заберите меня отсюда» выражением лица. Будет смиренно сносить беспокойство Мэри насчет ран, а она будет баловать и, честно говоря, душить сына материнской заботой.
Наблюдение за трясущейся над Ченсом Мэри стало одним из наибольших развлечений Вульфа. Она тряслась над всеми своими детьми, но те с пеленок привыкли к вниманию и считали его обычной материнской заботой. Однако Ченс… ему исполнилось четырнадцать с половиной, когда Мэри подобрала его. Если у мальчика и был дом, он просто о нем не помнил. Он даже не знал своего имени. Мальчик ускользал от действующих из лучших побуждений социальных работников, постоянно находясь в движении, воруя все, что ему необходимо – пищу, одежду, деньги. Очень умный и сообразительный Ченс самостоятельно научился читать по выброшенным другими людьми газетам и журналам. Любимым местом, в котором он мог околачиваться целыми днями – иногда, если удавалось, даже ночью – стали библиотеки. Из того немногого, что ему удалось прочесть и увидеть по телевизору, он имел общее представление о понятии семьи, очень приблизительное. Мальчик доверял только себе.
Возможно, он так бы и вырос, если бы не подхватил ужасный грипп. По дороге с работы домой, Мэри нашла его на обочине дороге, без сознания, трясущегося в лихорадке. Хотя мальчик был на полфута ее выше и на пятьдесят фунтов тяжелее, каким-то образом она умудрилась засунуть его в свой пикап и доставила в местную клинику, где доктор Новак определил, что грипп перерос в воспаление легких. Ченса отвезли в ближайшую больницу в восьмидесяти милях от городка.
Мэри доехала до дома и настояла, чтобы Вульф отвез ее в больницу. Немедленно!
Они нашли Ченса в реанимации. Сначала медсестры не разрешали Мэри и Вульфу навестить мальчика, так как Маккензи не являлись его родственниками и ничего не знали о больном. Сообщили в соответствующие инстанции, и социальный работник выехал для оформления необходимых бумаг. Больничное начальство вело себя правильно, даже по-доброму, но они не учли, что имеют дело с Мэри. Она была непреклонна. Мэри хотела видеть мальчика, ее и бульдозер не сдвинул бы с места. Наконец, медсестры, утомленные и сломленные более упорной силой воли, позволили Мэри и Вульфу пройти в маленькую палату.