Наследие Арконы

Гаврилов Дмитрий Анатольевич

Слова сплетались в ленту дорог. Два дыхания – в одно. Сердца отбивали ритм… Затем вспомнили Цоя. Традиционную «Пачку сигарет» и космогоничную «…по имени Солнце». Игорь любил эти песни.

Кто-то грел над мерцающим огнем кружку с ароматный пуншем. Игорь подошел ближе. «Гномы и хоббиты» раздвинулись, дав место у костерка. Бородач уступил гитару юноше с легким намеком на усы над тонкими красивыми губами и длинными волосами, схваченными в хвост.

Его лицо мигом посуровело. Он поправил на указательном пальце железный перстень с руной Ингуз и запел совсем о другом…

Ему зааплодировали. Потом бородач, которого знали

под именем Драгомира, вернул себе музыкальный инструмент:

– Песню Гэндальфа. Можно песню Гэндальфа!?

– Заказ принят, – тихонько подыгрывая себе, Драгомир повел неспешный речитатив:

Набита трубка табаком, Колечками серый дым, Веселый огонь в камине твоем - Ход времени необратим. Пусть за окном сумрак и грязь - Завтра будет рассвет. Его ты встретишь, чудак, смеясь И радуясь теплой весне…

Неожиданно раздалось что-то не менее близкое, интимное, неспешное, средневековое…

– Эльфы! Эльфы идут! Приветствуем вас, сыны Зеленолесья!

Но если спиною ты чувствуешь Рок, И боль причиняешь, любя, Знай, это тебе преподносят урок - То Магия ищет тебя!

Игорь вздрогнул. К горлу подступил комок. С горы по склону вниз спускались еще люди в серо-зеленых плащах. Но его взор был прикован лишь к одному из них, широкоплечему скальду с гитарой в руках. Он выглядел лет на сорок, может и больше. В нем было нечто загадочное, даже таинственное, одновременно и притягательное, и отталкивающее. Может, немигающие голубые глаза на бледном мужественном лице? Или этот заметный шрам, что лег на щеку. Волнистые светлые волосы предводителя «эльфов» стягивал серебристый венец.

Мокрые полы «эльфийского» плаща сбивали капельки холодной влаги с коричневой от сырости травы. Хлопали о щиколотки. Снова ломали слабые стебли…

– Инегельд! – вдруг обратился к вожаку один из «перворожденных» с деревянной катаной в ножнах. – А про Альфедра вспомнишь?

Он кивнул. А затем, подняв глаза на Игоря, улыбнулся ему как-то по-детски. Несомненно, это был Инегельд – скальд Рутении, последний воин погибшей Арконы. И тут же в памяти Игоря возникли смутные очертания дымящегося Храма Свентовита. Три воина, застывших над телом убитой нелюдем княжны среди трупов друзей и врагов. Умирающий волхв и его более молодой наследник с магическим жезлом Власти в руке.

В пору было бы удивиться, а разве сам он не прошел невредимым сквозь тьму веков? Разве он сам не переплыл на лодке Велеса реку Времени, не успев состариться даже на год?

Как к доброму другу Игорь шагнул навстречу скальду.

Но тут за его спиной послышалось мерзкое хихиканье. Ему даже не надо было оборачиваться, чтобы посмотреть, кто там стоит. Хмурое лицо Инегельда подтвердило его мысль. Но Игорь обернулся, потому что это была бы вполне адекватная реакция на неожиданный смешок. Он знал, кого там увидит, знал и не ошибся.

На противоположном склоне оврага, где собирались почитатели Толкиена, стояло десятка два,

а то и больше, крепких коротко стриженых парней лет в черных кожаных куртках с металлическими бляшками. Большей частью это были не то кавказцы, не то какие-то другие азиаты, коими кишела Москва. Впрочем, попадались молодчики и с вполне рязанской наружностью. Но это не прибавляло их физиономиям ни толику интеллекта.

Кто-то покуривал сигаретку, кто-то постоянно сплевывал под ноги. Среди этой банды Игорь моментально выделил главаря с серьгой в ухе, изображавшего из себя невесть что, он сосал пиво из банки. Не вызывало сомнений острое желание чужаков поразмять кости на вшивой интеллигенции. Теперь уже не только Игорь, но и все остальные участники сборища всей кожей ощутили витавшую в воздухе агрессию.

Эльфийские песни разом смолкли, когда щелкнула кнопка магнитофона и блатной голос начал что-то про «хрупкую девчоночку», которую снимают на ночь, и потом посылают далеко и надолго.

Он понимал, что мало кто из здравомыслящих «эльфов и хоббитов» способен сейчас дать отпор, а драка была неминуема. Игорь управился бы и один, если бы все лишние покинули овраг. Но входило ли это в планы «кожаных курток»?

– Эй, телки! Пошли с нами! Ваши хлюпики только языком лялякают.

Толкиенисты, не склонные к полемике, стали собирать вещи и покидать обжитое место.

– А то, может, помахаемся чуток? А, пацаны! Ну, мужики вы или нет? – усмехнулся главарь, поглаживая перчатку с кастетом.

– Можно и помахаться! – сказал Инегельд, вставая рядом с Игорем. Бородатый, что пел под Высоцкого, присоединился к ним. Троицу тут же окружили.

– Ладно, мужики. Чешите отсюда. И чтоб через минуту ни вас, ни ваших телок здесь не было! – глянув на холодное лицо Инегельда сказал кто-то, и добавил такое изощренное ругательство, что на душе стало гадко.

– Отчего же. Ведь, обещали чем-то помахать? – Игорь двинулся на главаря.

– Червь? Атдай его мнэ! – попросил черный скуластый азиат, пробуя лезвие пальцем.

– Он твой, Кадыр. Это твоя территория – делай с ними что хочешь.

– Вэшайся, пацан!

– Не надо, мальчики! – истерично закричала сверху маленькая тонкая девушка с нелепой косичкой. Два «хоббита» держали ее, не давая вернуться, сами они испуганно поглядывали вниз. «Эльфы» застыли там же.

Игорь поймал руку с ножом на выпаде. Кадыр беспомощно запрыгал рядом.

– Милосердие говорите? Будет вам милосердие! – он вырвал из грязных пальцев противника финку и отшвырнул ее. Не выпуская кисти Игорь неожиданно очутился у азиата за спиной и, с хрустом переломив Кадыру руку, пинком послал его в грязь.

Тот взвыл, из предплечья, продирая кожу, торчала кость.

– Следующий! – рявкнул Игорь.

– Зарэжу! – соплеменник Кадыра тоже выхватил из-за голенища нож, но Игорь его не ждал. Пропустив выпад скрутом мимо себя, он столкнулся с азиатом грудь-грудь, высоко и резко досылая колено.

Враг охнул, выронил нож и свалился в мокрую от снега траву, сжимая пах.

Тогда уже вся ватага, как по команде, бросилась на троицу. Бородач встретил первого смачным ударом в зубы, потом под дых, но дрался он неумело, наверное, не практиковался со школы. Сзади на него навалились еще двое, скрутили, повалили, и стали остервенело избивать ногами. Помочь ему ни Инегельд, ни Игорь не успели. Работенка выдалась не из приятных.