Наследие Хоторнов
Шрифт:
В результате получилась последовательность из согласных и гласных, не имевшая смысла. Пока.
– Опять ты задумалась, – заметил Джеймсон, а потом добавил, выдержав паузу: – Тебе что-то известно.
Я хотела было возразить, но не стала – по одной простой причине.
– Вчера я нашла шифровальный диск, – призналась я. – Но он был повернут в нейтральное положение. Шифр мне неизвестен.
– Цифры, – тут же произнес Джеймсон. Ответ его был стремительным, наэлектризованным. – Нам нужны цифры, Наследница. Где ты нашла диск?
У
– Пятая буква алфавита – «д», – заметил Джеймсон, остановившись у меня за спиной. – А двенадцатая – «к».
Не проронив больше ни слова, я кинулась в свою комнату – за шифровальным диском.
Глава 12
Джеймсон поспешил следом. Понятное дело. Теперь главное было добежать первой.
Я забежала к себе в спальню и достала диск из ящика стола. Соотнесла пятую букву на внешнем круге с двенадцатой на внутреннем. «Д» и «К». А потом, когда в затылок мне уже задышал Джеймсон, упершись руками в столешницу и замерев до опасного близко от меня, я начала расшифровку.
Т-А-Й-Н…
Не успела я дорасшифровать первое слово, как сердце затрепетало. Получается! Тайны! С них начинался шифр! Вранье.
Джеймсон схватил было ручку со стола, но я отняла ее.
– Моя комната. И ручка тоже. И шифровальный диск, – заявила я.
– Формально тут все твое, Наследница. Не только ручка с комнатой.
Я проигнорировала это замечание и продолжила подставлять буквы, пока передо мной не предстал полный текст послания. Я перечитала его, добавила пробелы, разбила на строки – и получилось еще одно стихотворение.
Возможно, его сочинил сам Тобиас Хоторн.
Тайны, вранье,вам – презренье мое.Ядовито то древо —ты сам посуди.С., и З., и меня уже не спасти.Те улики, что выкрал,Таятся во тьме,Но свет все откроет,что пишу на…Я подняла взгляд. Джеймсон стоял, как и прежде, склонившись ко мне. Его лицо было так близко, что я чувствовала его дыхание на щеке. Я отодвинула стул – так, что он в него врезался, – и резко встала.
– Вот и все, – заключила я. – На этом текст обрывается.
Джеймсон прочел стихотворение вслух.
– Тайны, вранье, вам – презренье мое. Ядовито то древо – ты сам посуди. С., и З., и меня уже не спасти. – Он немного помолчал. – Должно быть, С. – это Скай, а З. – Зара.
– Те улики, что выкрал… – подхватила я и тоже задумалась. – Что еще за улики…
– Таятся
– Тут не хватает одного слова! – сказала я.
– И оно рифмуется с «во тьме».
Спустя мгновенье мы оба бросились к выходу. Мы снова спешили длинными коридорами к заброшенному крылу Тоби. И остановились лишь у самой двери. Джеймсон посмотрел на меня и переступил порог.
Но свет все откроет,что пишу на…– Стене, – прошептал Джеймсон, точно прочел мои мысли. Он тяжело дышал – казалось, его сердце колотится даже быстрее моего.
– Но на какой из стен? – спросила я, тоже переступая порог.
Джеймсон повернулся – на триста шестьдесят градусов. На мой вопрос он отвечать не стал, так что я задала еще один.
– Невидимые чернила?
– Наконец-то ты стала мыслить как Хоторн. – Джеймсон закрыл глаза. Даже со стороны ощущалось, до чего мощная энергия сейчас в нем пульсирует.
Она кипела и во мне.
– Свет все откроет.
Джеймсон раскрыл глаза и снова повернулся – на этот раз лицом ко мне.
– Наследница, нам нужна ультрафиолетовая лампа.
Глава 13
Выяснилось, что одной лампы не хватит. Но нам повезло: в семействе Хоторн нашелся человек, владевший сразу семью нужными приборами, – и это был Ксандр. Вооружившись лампами, мы втроем стали бродить по спальне Тоби. Верхний свет мы выключили, и моему взгляду открылось такое, что у меня ноги подкосились.
Тоби оставил не просто какое-то там сообщение на стене спальни – все стены в комнате были исписаны тысячами слов. Тоби Хоторн вел дневник. Вся его жизнь была описана на стенках его крыла в Доме Хоторнов. Когда он начал вести эти записи, ему было лет семь-восемь, не больше.
Мы погрузились в чтение, не говоря ни слова. Тон дневниковых записей Тоби шел вразрез с тем, что мы нашли у него в крыле – и с наркотиками, и с зашифрованным посланием, и с «Древом яда». Все это принадлежало Тоби, раздираемому гневом. Но юный Тоби куда сильнее походил на Ксандра. Все его заметки были преисполнены жизнелюбия. Он рассказывал о своих экспериментах, которые временами приводили к взрывам. Он души не чаял в старших сестрах. Днями напролет пропадал в стенах поместья. Боготворил отца.
Что же изменилось? – спрашивала я себя, жадно продолжая чтение заметок за двенадцатый год жизни Тоби, а потом за тринадцатый, четырнадцатый, пятнадцатый. Но вскоре после шестнадцатого дня рождения произошел слом.
Этот день Тоби описал кратко: «Они лгали».
И лишь спустя многие месяцы – а то и годы – Тоби наконец передал суть той самой лжи. Рассказал, что обнаружил, почему разозлился. Когда я добралась до этого признания, тело вмиг отяжелело, будто налилось свинцом.