Наследие исполинов
Шрифт:
Покрасневший кругляш Пронга сполз почти к самой воде, окрашивая океан за кормой в нежно-розовые тона. Это было безумно красиво, поэтому все — и туристы, и искатели, и даже индюкоподобный советник Паулиста с Фалькау высыпали на палубу полюбоваться.
Было чем.
— И что? — сердито выпалил Тамура. — Так и будем сидеть здесь дни напролет? Как крысы?
— А что нам остается? — как можно спокойнее поинтересовался МакГрегори.
Не то чтобы он был не согласен с Тамурой. Конечно, сидеть здесь бесконечно нельзя. Проблема в другом: МакГрегори пока еще не продумал линию дальнейшего
Положение троицы бывших диспетчеров с крохотного туристского космодрома «Экзотик-тура» смело можно было назвать аховым. Планета, очевидно, захвачена чужими. Не имеет смысла вторжение такими силами на какую-то там мелкую турбазу. Такими силами захватывают планеты целиком. Скорее всего Табаска полностью контролируется шат-тсурами. Сомнительно, чтобы крохотные людские поселения оказали чужим достойное сопротивление. МакГрегори вообще подозревал, что гиды и спасатели «Экзотик-тура» — лучше всех вооруженные и тренированные люди на Табаске. Но разве устоят пятеро против сотен и тысяч?
Бред.
Скотч и компания, можно не сомневаться, уже давно пленены.
Но с другой стороны — не пленены ведь до сих пор Тамура, Сориал и МакГрегори? Нет.
Но опять же, если цель чужих — захват контроля над Табаской, группу на маршруте чужие отследят и неизбежно захватят. Трое диспетчеров все еще не в плену только потому, что никому не пришло в голову их искать. Хотя плененным девчонкам с турбазы чужие наверняка задавали вопрос: «Кто еще остался на свободе?» Девчонки могли упомянуть троих диспетчеров, а могли рискнуть и притвориться, что весь персонал уже захвачен.
Сплошная неопределенность. Слишком мало информации. МакГрегори в своих размышлениях было просто не от чего оттолкнуться. Они втроем остались без всего — без связи, без информации, без цели, в конце концов. Просто выжить — это не цель для настоящего мужчины и землянина. Все, что у них есть, — это один бласт, один сшиватель да отвертка. Ну, пара щупов еще; при наличии действующего бласта щупы рассматривать как оружие было чересчур наивно.
Бласт, кстати, их здорово спасал: съестных припасов в переночуйке обнаружилось всего ничего, поэтому Тамура, как самый искушенный, изредка отправлялся на охоту. Пустым он не вернулся ни разу. Но батарея бласта когда-нибудь истощится, это и дурынде понятно. А запасных у них нет. И на турбазе вряд ли отыщутся — бласт старый, таких давно не делают. Возможно, у директора запасные батареи и имеются, но если директор не хранит их в ящичке вместе с бластом, значит, найти их шансов практически нет. Даже не будь здесь чужих, при возможности без помех обшарить всю турбазу — и в этом случае МакГрегори сомневался в успехе поисков.
В общем, в активе имелась полная неопределенность; в пассиве — она же. Сегодня утром Тамура заявил, что не видит больше смысла сиднем сидеть в лесу. Чужие не уходят, крейсер все так же висит над турбазой. Единственная перемена — снятие блокады (это отследили по заработавшему сшивателю). Но что противопоставить ожиданию и пряткам? МакГрегори не знал.
— Хорошо, — сказал он Тамуре, решив озвучить свои мысли. — Что предлагаешь ты? Идти штурмовать кишащую чужими базу? Абсурд. Уходить на север, к рыбацкому поселку? Так это, извините, тысячи километров, через весь материк! И потом, где гарантия, что над поселком не висит такой же крейсер?
МакГрегори не подозревал, насколько он прав. Второй крейсер
— Я знаю, чего не следует делать, — неожиданно спокойно ответил ему Тамура. — Не следует вверять свои судьбы слепому случаю. Бездействие хуже смерти.
— Это ты сейчас так говоришь, — вздохнул МакГрегори. — А как возьмут нас чужие в оборот — сто раз пожалеешь, что снялись отсюда.
— Не пожалею, — заверил Тамура и неожиданно обратился к Сориалу: — А ты что думаешь, Жорж?
Сориал, до сих пор безмолвно внимавший опору, растерянно промычал:
— А-а-ам-м-м… Не знаю. Я правда не знаю. И сидеть тут вроде глупо, но и как поступить — тоже непонятно. Может сходить к базе в разведку? Вдруг удастся освободить которую-нибудь из девчонок…
— Освободить, — фыркнул МакГрегори. — Беда, какие вы наивные, коллеги. Во-первых, подступы к базе стопроцентно охраняются так, что кошкун не прошмыгнет незамеченным. Во-вторых, кто вам сказал, что девчонки еще на базе? Сами же видели, сколько кораблей каждый день поднимается к крейсеру и сколько валится вниз. Десятки. Если скелетики не уходят с нашей никчемной турбазы, значит, они что-то там затевают. Строят, ждут… не знаю. Но они там задержались. Так зачем, спрашивается, балласт под боком? В конце концов, всех наших могли и просто… того…
Тамура сердито скрипнул зубами, но ничего не сказал. Сориал скорбно вздохнул и потупился.
Крейсер гигантским необъятным блином висел в небе на западе. Центр этого блина располагался как раз над турбазой «Экзотик-тура»… экс-турбазой. А как раз над переночуйкой располагался край. Странно это было видеть. На востоке, севере и юге — просто небо, обычное небо с птицами и облаками. А на западе — чудовищный сорокакилометровый диск, воплощение мощи и неотвратимости. Дальний его край терялся в белесой дымке, ближний же просматривался на диво ясно. Кто когда-нибудь глядел снизу на зависший над поверхностью планетарный крейсер — тот поймет. Чувствуешь себя не то что букашкой под подошвой великана — куда хуже. Великан скорее всего букашку просто не замечает. А тебя с крейсера, если захотят, засекут, хоть закопайся ты на километр в почву.
— Давай я схожу сам, — предложил Тамура. — Даже бласт не возьму. Осмотрюсь, прикину, что к чему. Если возьмут — я вас не выдам.
— Сунут тебя под «генератор тоски» — выдашь как миленький, — хмуро буркнул МакГрегори. — Потом, понятно, раскаиваться будешь, локти покусывать… Да только проку с того? Нет, дружище, не отпущу я тебя. Давай лучше думать. Не придумаем сегодня — придумаем завтра. В конце концов, еще древние доказали, что безвыходных ситуаций не бывает.
— То-то они помирали без счету в своих крепостях, пещерах и подводных лодках. До сих пор археологи на груды костей натыкаются.
— Не юродствуй.
— Я не юродствую. У меня мировоззрение такое. Национальное.
— Да брось. По крови ты — японец. А я — шотландец. А Жорж — вообще не пойми кто, то ли африканец, то ли француз. Но различий между нами бог знает сколько поколений уже нет. Мы — люди. Подданные доминанты Земли. Остальное — шелуха.
Неизвестно куда завел бы их спор, в какие словесные дебри, но тут снаружи, где-то неподалеку над лесом прогремел натуральный гром. Как в грозу. И вместе с тем в окна переночуйки продолжало заглядывать еще не успевшее спрятаться за тушу крейсера дневное солнце.