Наследие предательства
Шрифт:
— А затем?
— Привести их обратно на Терру.
— Для последнего боя, — Железнорукий засмеялся, не чувствуя веселья. — Горстка против грядущей бури?
— Да, — ответил Сигизмунд, и Крий увидел что-то в синих глазах Имперского Кулака — проблеск чего-то мрачного и пустого, словно чёрная дыра. — Ты согласен на это задание?
Крий отвернулся. Его глаза щёлкали, изучая цепи, выделяя все оставшиеся при их создании следы. Воздух пах оружейным маслом, пластинами доспехов и холодными камнями.
«Феррус Манус мёртв…»
Крий посмотрел на Сигизмунда и кивнул.
Храмовник обнажил
Борей нажал на кнопку на запястье, и в тот же миг Крий ощутил всей спиной полную связь с доспехами. Он медленно встал, тяжело двигая телом и бронёй. Борей подошёл ближе, держа в руке бронзовый ключ, но задумавшийся над увиденным в глазах Сигизмунда Крий отмахнулся. Разорванные звенья цепи лязгнули о броню.
— Нет, — сказал он и вновь посмотрел на Храмовника. — Оставь их.
— Как хочешь, — Сигизмунд кивнул. — Этот корабль — «Клятвенник», и он понесёт тебя в твоих поисках. Борей отправится вместе с тобой, — он сжал кулак и ударил им по груди. — Надеюсь, что мы встретимся снова, Крий из Кадорана.
Крий ответил тем же, глядя, как Сигизмунд поворачивается и выходит из зала.
Информация прокручивалась перед глазами смотревшего на звёзды Крия, и бинарные руны сливались с их тусклым светом. За спиной шепталась и двигалась команда мостика, передавая стопки пергаментов и инфопланшеты, а позади их стелились мыслеинтерфейсные провода. Он не сидел на командном троне — всё же это был не его корабль, да и, по сути, он здесь не командовал. Крий просто стоял у главных иллюминаторов мостика, наблюдая, слушая, ожидая, как и было уже десятки раз.
«И вот я стою, ожидая, что мёртвые заговорят в ночи…»
Его глаза невольно щёлкнули, словно моргая.
«Феррус Манус мёртв».
Прошло уже много месяцев, но он до сих пор слышал эти слова, преследовавшие его в раздумьях и наяву. Крий не сомкнул глаз с тех пор, как они покинули Солнечную Систему, стоял на мостике «Клятвенника», когда он выходил из варпа, слушал песнь корабля, когда они плыли по миру иному. Он пытался найти покой в Канте Железа и Вычислениях Цели, но каждый раз обнаруживал, что спокойствие ускользает. Он ждал, что буря пройдёт, что холодный процесс логики возобладает и вновь сделает его прежним воином с яростью в руке, но железом в сердце. Вместо этого с каждым прошедшим месяцем, с каждым прошедшим днём Крий чувствовал, как в его сердцах растёт пустота.
«Мы не созданы для этого. Когда нас ковали, то выбили из нас то, что помогло бы против скорби…»
— Машина сильна, а логика может открыть любое измерение понимания, — из тени далёких воспоминаний донеслись слова Ферруса Мануса. — Но без рук и умов живых они ничто. Мы живём и подчиняем железо своей воле, но железо раскалывается, машины ломаются, а логика может стать ошибочной. Жизнь — вот единственная истинная машина. Если мы отсечём слишком много, то потеряем себя. Помни это, Крий.
Глаза Крия щёлкнули, фокусируясь, и воспоминание исчезло. Сзади он услышал лязг
— Двенадцать прыжков, — Железнорукий не стал оборачиваться. — Двенадцать раз мы прятались в пустоте, пока астропаты искали в эфире следы моих родичей. Двенадцать циклов безмолвия.
— Мы должны справиться, сколько бы нам не потребовалось времени. Таков наш обет.
Крий кивнул, но не ответил. Борей подошёл ближе. Легионер чувствовал на себе взгляд Кулака, но продолжал смотреть на звёзды.
— Когда придёт Гор, то для защиты Терры потребуется каждый клинок.
— А ты уверен, что он придёт?
— Так верит лорд Дорн.
— Почему?
— А как ещё Гор может надеяться победить в войне?
Крий пожал плечами и оглянулся на Борея. На него смотрели тёмные глаза: острые, непреклонные и совершенно лишённые эмоций.
— Ты так уверен, что всё это ради победы?
— А ради чего ещё?
Крий оглянулся на звёзды.
— Забвения, — сказал он. Повисла неловкая тишина.
— Лорд Крий, — по мостику разнёсся другой усиленный голос.
Легионер обернулся к капитану «Клятвенника». Кастерра был старым, но его зелёные глаза ярко блестели на лице, изъеденном временем и ледяными ветрами Инвита. Хотя он и был лишь человеком, но вот уже семнадцать десятилетий служил Имперским Кулакам, а до них десять лет Империи скопления Инвит. Сильный и крепкий старый капитан был похож на колонну, призванную выдерживать тяжести.
— Лорд, — немного помедлив, продолжил Кастерра, — астропаты что-то обнаружили.
— Какова суть послания? — спросил Борей. Кастерра перевёл взгляд с Крия на Храмовника и обратно.
— Образ горы. Великий кратер тянется с её пика к тёмному сердцу, чей огонь давно погас. Астропаты говорят, что их преследуют сны о тепле горы. Говорят, что чувствуют кремень и свинец, — Кастерра вздохнул. — Вторичным изображением стала стандартная кодовая метафора для системы в скоплении Аринат.
Крий благодарно кивнул и отвернулся. Борей молча ждал.
— Игнарак, — наконец, заговорил Железнорукий. — Так это называют рождённые на Медузе — безмолвие гор, что когда-то горели, и будут гореть вновь.
— И что это значит?
— Это призыв. Призыв на военное собрание.
Омытая светом умирающей звезды «Фетида» безмолвно висела в пустоте. «Клятвенник» остановился вдали, не заглушая реакторы на случай, если придётся бежать или сражаться. Крий смотрел на огромный чёрный корабль, к которому летел «Штормовой Орёл».
«Фетида» родилась в небесах Марса. От двигателей на похожей на молот корме её покрывали чёрные камни и неотполированное железо. Корабль был похож на полетевший к звёздам город-кузню, а его раздутый корпус вмещал мастерские, литейные и хранилища. В последний раз когда её видел Крий, «Фетида» была королевой флота меньших кораблей, а вокруг причальных палуб словно светлячки летали подъёмники и грузовые транспорты. Теперь они казались безжизненными пещерами, а возвышавшаяся на хребте крепость превратилась в лабиринт развалин. Чёрные дыры орудий, сенсорные антенны и иллюминаторы смотрели на звёзды среди неровных кратеров. Проецируемый в механические глаза Крия корабль казался трупом, плывущим в чёрных водах.