Наследие предков
Шрифт:
Наконец они достигли первой двери, задев деревянные балки распорок, установленных в месте расчищенного завала. Выскочили из лабиринта, и Загорский снова навалился на дверь. Эта поддалась и закрылась. Тогда Крот приложил все усилия, чтобы опустить массивный запор — подхватил большой обломок бетона и принялся колотить по его неподатливой ручке.
— Ты что творишь?! — закричал так ничего и не понимающий Борщов. — Ее же потом не открыть совсем!
— И хорошо!
Он, наконец, запер дверь и обессилено рухнул на пол, прислонившись к этой двери спиной, выдохнув:
— Вот и все!..
— Псих чертов! Ты можешь, наконец,
Загорский мотнул головой, чувствуя, что не в силах что-то говорить.
— Зачем ты меня искал? — прохрипел он после паузы.
— Тебя комендант срочно хочет видеть.
— Зачем? Я же вроде недавно…
И тут мощный удар с той стороны сотряс только что закрытую дверь. Загорский в ужасе возопил, чувствуя, что последние остатки рассудка вот-вот покинут его сознание. Вскочив на ноги, он бросился к так же кричащему и перепуганному Борщову. От страха они даже обнялись и вместе уставились на дверь.
— Мать твою, да что же там такое?! — взвизгнул Василий.
— Это… Это… Н-н-наверное… Балка упала… Которую мы з-з-за-дели… И п-п-по двери… — заикаясь пробормотал Крот, изо всех пытаясь заставить себя поверить в эту версию.
— А если нет? — дрожащим голосом зашептал Борщов. — Эта дверь ведь открывается и с той стороны тоже…
Глава 6
ОСОБОЕ ЗАДАНИЕ
Четыре наспех изготовленные могильные таблички. На трех — православные кресты. На одной — полумесяц. Это могила Мусаева. Он мусульманин. А остальные… Скворцов, Кошевой, Велисов… Ничто не разделяло их. Одна присяга. Одна Родина. Одна пережитая страшная мировая катастрофа на одной общей для всех планете. И одна дата смерти, в конце которой стоял год. 2033-й.
Похоронная команда устремила в небо стволы автоматов. Раздался залп. Еще один. Третий. И четвертый. Патронов в красноторовской колонии было много. Гораздо больше, чем людей. Возможно, больше, чем людей на всей Земле. Зачем их жалеть? О патронах, конечно, речь. Не о людях…
Стечкин мрачно смотрел на свежие холмики могил позади бывшего автопарка. Можно, конечно, думать, что потерять в бою четырех человек убитыми и девятнадцать ранеными при потерях противника до полусотни только «двухсотых», это успех. Можно так считать. И утешать себя этим. Но гвардии майор Павел Стечкин так думать не мог. Он знал этих парней столько лет. И одному покинувшему своих грешных чад Богу было известно, через что им довелось пройти, когда вся цивилизация провалилась в жуткую бездну апокалипсиса. Наверное, им самим до конца было неведомо, что они пережили за все эти годы и как важны стали друг для друга. Это был первый настоящий бой. И первые потери не от болезней и всей той заразы, что окружала их крохотный обитаемый мирок. Впервые майор Стечкин столкнулся с тем, что после общечеловеческого самоубийства люди снова убивали людей. Не радиация. Не крабы. Не химические туманы. Не голод. Люди!
И он, наверное, впервые в полной мере ощутил тяжкий груз ответственности за жизни вверенных ему судьбой жизней. И смерти.
Он все думал о том, а можно ли было всего этого избежать? И, конечно, думал о своем роковом выстреле там, на пляже, возле полигона. Может, именно он поспешностью своего решения погубил этих парней? Инстинкт указательного пальца, так ведь Боря Колесников сказал? У нас полно оружия. А оружие рано или поздно будет
— Василич, — тихо проговорил подошедший к нему Колесников.
— Да, Борь, чего? — не сводя глаз с могил, буркнул майор.
— Вестовой снизу пришел. Сказал, что люди собрались в актовом зале. Ты должен выступить.
— Я знаю. От Михеева есть вести?
— Нет пока. Но ты же знаешь, этого Самохина не так просто уговорить.
— Н-да… бюрократ чертов. А еще в погонах… Ладно, командуй. Уходим в бункер…
Похоронная команда и те, кто вышел на поверхность проститься с павшими воинами, стали покидать кладбище. Кто-то на ходу оборачивался, бросал прощальные взгляды на могилы товарищей. Майор уходил последним. Перед этим он водрузил на голову свой черный берет, принял строевую стойку «смирно» и отдал могилам воинское приветствие.
— Когда-нибудь мы обязательно встретимся, братишки, — сказал он, уходя.
«Что-то я зачастил сюда в последнее время. Не к добру, небось…»
Такие мысли о кабинете Главы общины Пятого форта Самохина вклинивались в рой жутких образов, которые еще будоражили разум и холодили душу. Саша Загорский сидел, сгорбившись на стуле, и сжимал коленями свои сомкнутые ладони. Наверное, если этого не делать, то руки снова начнут предательски дрожать. Ну с ладонями понятно. А вот что делать с застывшим ужасом на лице и бегающими глазами под линзами очков?
— И что за канитель опять, с тобой приключилась? — Самохин хмуро смотрел на Диггера, сложив перед собой на столе руки. — Ну, чего молчишь-то?
— А чего говорить… — сделав глубокий вдох, выдавил Александр, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Да ничего не случилось, собственно…
— Да что ты? — криво усмехнулся Самохин. Он медленно выдвинул ящик стола, извлек оттуда остатки какой-то книги. Оторвал кусок страницы. Какое-то время разглядывал вырванный текст. Затем стал насыпать из кисета табак.
Теперь Загорский пристально наблюдал за действиями майора. Это немного отвлекало от того страха, который накрепко охватил его сознание в том проклятом коридоре у колодца.
«Как же все-таки легко мысли и знания превращаются в пепел и дым…»
— Федор Семенович. Мне не нравится, как вы поступаете с книгами, — осторожно произнес Александр.
— Это всего лишь конституция, — поморщился руководитель общины. — Потерявший смысл закон несуществующей больше страны.
Выпустив клуб дыма, он сплюнул в урну у стола.
— Ну так что же все-таки случилось там, в казематах тех, а?
— Да ничего, говорю же…
— А вот Борщов докладывает обратное. Говорит, что когда увидел тебя, ты был похож… Да ты вообще ни на что не был похож. Чего ты так испугался там?
— Темноты и одиночества, — проворчал Александр. — Вы же знаете, фобия у меня. После того похода с одноклассниками.
— А чего же ты бравировал тогда недавно? Да я! Да мне по фигу все! Один пойду! А?
— Тупанул, что тут скажешь…
— А знаешь, ты меня разочаровал. Я очень на тебя рассчитывал в одном деле. Но коль уж ты так боишься этих подземелий…