Наследие проклятой королевы
Шрифт:
— Отвали, твою ты мать! — закричал я и с силой саданул тварь попавшейся под руку крышкой от коробки, да так, что пузырёк с перекисью разбился, залив пол шипучей жидкостью, а монстрик с визгом улетел в угол.
На крик в фургон сунулась Катарина. Девушка была очень взволнована, но первой, на кого она поглядела, была Лена, словно та только и ждала момента, чтоб ко мне поприставать.
— Юрий, все яси? — взволнованно спросила она.
— Да дух-страх немного обнаглел, — протянул я. Несмотря на выкидоны этого карманного чудовища, у меня было хорошее
— Юрий, там уже все за столом собрались. Пойдём.
Я облизал губы и выскользнул из повозки. Ух, я сейчас им покажу! Тем более, система уже рассчитала черновой вариант телекинеза.
Но до стола я с первого раза не дошёл, так как с другой стороны фургона раздались крики, а потом в него что-то ударило, да так, что повозку качнуло.
Мы с Катариной переглянулись. Я достал пистолет, а она — фальшион, и потом мы по широкой дуге начали обходить преграду. Удары продолжались, а среди криков звучал голос Урсулы. Когда мы завернули, нашим глазам предстало интересное зрелище: мечница держала за косу одну из солдаток, уткнув ту лицом в борт фургона.
— Где мои деньги, падаль?! — прокричала Урсула и ударила жертву кулаком по почкам. Такая постановка вопроса наверняка чувствовалась даже через стёганый поддоспешник, но убить вряд ли получится.
— Да я только несколько серебряных взяла! Я хотела отыграться и всё вернуть, — жалобно протянула женщина.
— Отыграться?! И чё, получилось, тухлятина?! Я тебе щас матку наизнанку выверну и вырву, чтоб такие твари больше не рожались!
— Отпусти, я с жалования всё отдам.
Урсула разразилась отборным матом, ни разу не повторившись за целых три минуты. Каждое своё слово она сопровождала оплеухой, отчего жертва билась лицом о доски.
— Да ты знаешь, что не в серебре дело?! — завершила она монолог, а затем обернулась и увидела нас. В ответ на немой вопрос, написанный на наших лицах, она указала на солдатку рукой. — Это, юн спадин, видят все богини, я добрая тётя, а они доброту за добродетель не считают. У нас в терции за кражу без разговоров прирезали. Но ведь это не просто серебро. Пойдёмте, свидетелями будете.
Мы с Катариной переглянулись, а мечница оторвала жертву от бортика фургона и поволокла к костру, где сидели все отдыхающие солдатки. Там доедали кашу из большого котла деревянными ложками, а сытые положили щит и под азартные возгласы играли в настольную игру, похожую на нарды, разве что вместо квадратной доски расчертили мелом круг на щите. Если присмотреться, можно было заметить, что у многих щиты со следами мела.
Урсула подтащила жертву к костру.
— Ну, у кого мои деньги?
— Вон, у неё, — показала рукой солдатка.
Все замерли и с любопытством уставились на нас и на эту парочку. Кто-то даже замер с ложкой у рта.
Женщина, трясшая на ладони игральные кости, упёрла руку в бок.
— Можешь её придушить — давно руки чесались; но костяную добычу не отдам: она священна, Двуликая мне в защитницы!
Урсула насупилась, соображая, что делать. Если полезть в драку,
— Слышь, Вита, я тебе за каждую серебрушку две дам. Верни.
Женщина поглядела на своих подружек, облизала губы и надменно задрала голову.
— Пять. За каждую.
Урсула разразилась длинной тирадой, а потом добавила.
— Дожила на старости лет! За своё же добро торгуюсь.
Мечница похлопала себя по кошельку на поясе, а потом снова взвыла.
— Это, юн спадин, не одолжишь немного серебра?
— Тётя Урсула, ты же жалование получила, не так ли? — спросил я, улыбнувшись слегка растерянно.
— Так это, юн спадин, я же в столице всё через банк муженьку отправила. Я же не пропойца какая.
Я покачал головой.
— А те, что за сказки дал?
— Юн спадин, я потом расскажу.
Я усмехнулся и достал из кошелька мелочь, положив на протянутую ладонь старой мечницы. Деньги быстро перекочевали от неё к другой солдатке, а в руках осталось несколько серебрушек; иные были весьма поцарапанного и даже не товарного вида.
Урсула, готовая вот-вот взорваться от возмущения, взяла из горсти одну, снова схватила воровку за косу и сунула ей под нос серебрушку.
— Видишь?! Видишь?! Это чеканка герцогини да Кур! Таких больше не чеканят! Я её в трофее из казны графини Шанорской взяла, когда брали крепость! А эта из нобийского похода! Монета третьей династии чёрных королев! Ты не просто деньги взяла — ты всю мою жизнь украла! Даже голодная и сто лет трезвая, я не расплачусь этими монетам ни с кем!
Урсула сжала монеты в кулаке и несколько раз ударила воровку по лицу. Нос хрустнул, потекла кровь.
— Проваливай! И не забудь, сколько мне должна! А если в числах путаешься, спроси у халумари, он умный!
Мечница тяжело вздохнула и пнула жертву под зад, отправляя в траву. Урсула быстро высыпала монеты и серебряные колечки на ладонь и быстро их пересчитала.
— Эй! Тётя Урсула, сыграем?! — раздался весёлый возглас со стороны солдаток. Звавшая мечницу протянула в нашу сторону деревянную кружку с игральными костями.
— Не-а, — убирая сокровище за пазуху, ответила Урсула, — меня благородные дамы и господа за один с ними стол позвали.
Мечница поправила поддоспешник с таким видом, словно это был смокинг для театра, а потом недовольно посмотрела на рукав.
— От гадость! Кровью испачкалась!
Я улыбнулся, взял Катарину за руку и направился к столам, где уже дымилось блюдо с запечённым на костре крокодилом, нарезанным сыром и похлёбкой из бобов с копчёностями. Настала моя очередь умничать.
За столом я дождался, когда все, включая пришедшую из фургона Лену, не рассядутся, а потом с пафосным видом вытянул над скатертью руку. Не с первого раза, но всё же получилось. Тарелка рывками подъехала ко мне, словно была с железным донышком, а под столешницей водили магнитом. Правда, я чуть не расплескал всю похлёбку, но это дело наживное. Так же подвинул вилки, ложки и ножик.