Наследие

Робертс Нора

– Джен и Майя возвращаются на следующей неделе. По крайней мере, рассчитывают вернуться.

– Бедный мальчик, бедные дети. У меня с Софией была целая жизнь, а у них – мгновенье. Джен может оставаться с ним, сколько ему будет нужно.

– Она знает.

Он повернул руку, похлопал ее по руке.

– Тебе нужно вернуться к своей жизни, Эдриен.

– Выставляешь меня за дверь?

– Никогда. – Он сжал ее руку. – Но тебе нужно вернуться к своей жизни

– Прямо сейчас я должна выполнить несколько

поручений. Хочешь сэндвич из багета с мясом? Можно пополам.

Она специально предложила его любимое, но он лишь рассеянно потрепал ее по руке:

– Мне все равно, как скажешь.

И это он тоже повторял практически каждый день.

Эдриен, вставая, поцеловала его в щеку.

– Я всего на час, не больше.

– Не торопись.

Но она торопилась. Ей не хотелось оставлять его сейчас надолго. Он казался слишком хрупким, слишком беспомощным.

По дороге в город она опять перебирала все варианты и понимала, какой нужно выбрать.

И на самом деле она с самого начала знала, какой выбор сделает.

Заехав на парковку возле «Риццоз», она вышла на почту отправить и открыть почтовый ящик. Это означало разговор с почтмейстершей – тяжелый разговор, потому что та спросила про Дуома.

Оттуда Эдриен пошла на Мейн-стрит, потом к «Фарм-Фреш» за квартой молока, дюжиной яиц – тут еще один разговор. Полный бакалейный обход ей был не нужен – люди принесли и продолжали приносить еду мешками.

А дедушка ел слишком мало.

Она взяла немножко варенья из лесной малины, надеясь, что обильный завтрак, который она собиралась приготовить утром, деда соблазнит.

И прихватила лавандово-соевых свечей в надежде, что они помогут успокоить тревожные мысли в утренней медитации.

Вернулась к машине – еще один разговор на переходе, пока горел красный.

Уложила яйца и молоко в кулер, остальное затолкала в багажник и вошла в суматоху обеденного часа в «Риццоз».

Вошла она через задний вход, не зная, на сколько еще разговоров ее хватит. Пахло чесноком и специями, кислотой уксуса. Эдриен, петляя среди столиков, вышла в главный обеденный зал с открытой кухней, в шум разговоров, стук тарелок, лязг ножей на разделочных досках.

От соусов, булькающих на большой плите, шел пар. Стукнула дверь кирпичной печи, когда повар вытащил очередной пирог.

– Эдриен, привет! – Барри зачерпнул соуса, полил пузырящийся пирог. Долговязый, совиноглазый и верный Барри работал у Риццо со школьных лет. Прошло четыре года, и вот он тащит на себе заведение, пока Джен – ныне менеджер – утешает сына, а Дуом в трауре. – Как оно там? Как наш босс?

– Нормально. Все пытаюсь уговорить его подкрепиться мясным сэндвичем. Когда представится шанс.

– Не вопрос. Я знаю, как старик его любит. Присядь. Выпьешь чего-нибудь или съешь?

– Нет,

спасибо. Я возьму… – Она хотела было сказать «воды», как ей уже давно было свойственно, но сообразила, что и ей можно бы подкрепиться. – Мне колы. И еще мне нужно в офис зайти на пару минут, если ты не против.

– Не вопрос, – повторил он. – Скажи Дуому, что его тут сильно не хватает.

– Скажу.

Она налила себе шипящей колы, добавив приличное количество льда.

Офис представлял собой комнатушку в глубине здания, где возле большой раковины работала посудомойка, стояла – сейчас без дела – тестомешалка и пробегала раздатчица прихватить что-то из кулера.

Эдриен помахала всем и закрылась в комнатушке.

Села у стола в относительной тишине, откинулась на спинку стула и закрыла глаза на пару минут.

С болью в сердце удавалось сладить, когда Эдриен была поглощена каким-то делом. Например, прибиралась в доме – хотя работы тут было немного. Работала в саду, ездила в магазины за предметами первой необходимости. Но стоило остановиться хоть на минутку, от боли едва дыхание не перехватывало. Решение, напомнила она себе, – в том, чтобы продолжать что-то делать.

Она представляла, что принятое ею решение именно это и гарантирует.

Зная, что нужен разговор лицом к лицу, она достала планшет и вызвала Тишу по FaceTime.

Тиша появилась на экране. Коротенькие косички, а на бедре сидит смешной и трогательный Финеас, почти двух лет от роду.

Жизнь изменилась, подумала Эдриен. Не может же она стоять на месте. Ее давняя подруга, бизнес-менеджер, ее громогласная надежная стена, – мамочка. Влюбилась – и уже не вылюбилась – в красивоглазого, медленно-улыбчивого автора песен, который покорил ее музыкой, цветами и героическим терпением.

– Ох уж этот мальчишка!

Он завопил, увидев Эдриен на экране, захлопал пухлыми ладошками, сказал «Рицц!» и послал ей воздушный поцелуй.

– Финеас! Привет, Фин! Вот этого человека я люблю. Я так понимаю, это у него лицо вымазано соусом, а не кровью его жертв?

– Правильно понимаешь – на этот раз. Только что поели. Ты говори, я пока его сполосну. Монро заперся в студии, работает, но это нормально, у него вечерняя смена. А как ты, Эдриен? Как Поупи? Жаль, мы не могли остаться на дольше.

– Как-то справляемся. Но он меня беспокоит, Тиша.

– Еще бы. – Финеас стал резко возражать против мытья лица и рук. – Ребенок, потерпи, уже почти все. Ты говорила, твоя мама тоже уехала?

– У нее работа, мероприятия. Пробыла в Трэвелерз-Крик три дня, а для нее это как месяц. Я не могла ее слишком на эту тему напрягать, потому что ей больно. Это я знаю.

– Всем нам не хватает Нонны. Я сейчас воткну это создание в «Улицу Сезам», и сможем поговорить как взрослые. Минутку, Рицц.