Наследие
Шрифт:
Вновь успокоившись, женщина кивнула:
— Ты прав, Тьма — это я. И ты тоже Тьма, Рик Илейни. И они, — она указала рукой на цветы. Тьма есть во всем и во всех.
— Ты права, зло есть в каждом из нас, — согласился лорд, и Фиалка рассмеялась в третий раз.
— Аниторн! Тьма не зло, как Свет не может быть добром! Они слишком многогранны, чтобы делиться на столь скудные понятия, — воскликнула она.
— Значит, все-таки Боги?
Женщина промолчала. Она посмотрела на небо, после вздохнула и растянулась рядом с Илейни, подложив руки под голову. Взгляд Фиалки блуждал где-то между далекими звездами. Думала ли о чем-то лесная затворница, или же
— Свет и Тьма — сама основа мироздания, — женщина прикрыла глаза. — Они создают и разрушают, вдыхают жизнь и отнимают ее. Боги такая же часть мира, как те, кем они управляют. И у Богов бывают слабости, появляются любимчики, — Фиалка открыла глаза и насмешливо взглянула на Рика. — Они играют, испытывают, награждают, карают, отворачиваются и забывают. Свет и Тьма вне игр. Никому не благоволят, ни на кого не злятся. Это изначальные силы, слишком древние, слишком равнодушные. Они неиссякаемы, и мы можем насыщаться их крохами, упиваясь верой в свое могущество. Можем поклоняться или проклинать. Но никто не в силах обуздать Свет и Тьму, никто не сможет их подчинить, даже Боги.
— Но… — начал мужчина и осекся под ироничным взглядом Фиалки.
— Аниторн, что ты сейчас видишь? — спросила она, разводя руками. — Разве же эта красота не увлекает тебя? Разве нужны слова здесь? Закрой глаза и насладись покоем, нам так мало отмерено этого чуда.
Рик лег рядом, не спеша закрыть глаза. Он повернул голову и смотрел на женский профиль, на кончики подрагивающих ресниц, на губы, чуть приоткрытые, и оттого еще больше манящие. На мерно вздымающуюся грудь, скрытую тканью простого платья. Ему подумалось, что этой женщине не нужны богатые одежды, не нужны драгоценности. Мудреные прически, которые сооружают на своих головах знатные дамы, только скуют красоту огненных волос. Фиалка была прекрасна в своей простоте, без ухищрений, в окружении травы и благоухающих цветов.
Он вновь приподнялся на локте, почти нависая над лесной затворницей.
— Что ты делаешь? — спросила она, не открывая глаз.
— Наслаждаюсь красотой, — чуть хрипло ответил Рик.
Глаза Фиалки распахнулись. Она хотела что-то сказать, но слова так и не сорвались с ее языка. Риктор провел тыльной стороной ладони от виска, по щеке, задев уголок губ, до подбородка, едва касаясь, подобно ласковому касанию ветра, которому он так отчаянно завидовал совсем недавно. Женщина тихо вздохнула и снова закрыла глаза. Казалось, она совсем безучастна к происходящему, но Рик услышал, что взволнованное дыхание, заметил, как пальцы сжали в кулаки траву, словно Фиалка цеплялась за этот мир, боясь сделать шаг и упасть в пропасть. И все-таки она не одернула мужчину, продолжая чутко прислушиваться к его ласковым касаниям.
Рик склонился к самому лицу женщины, осторожно поцеловал в уголок рта, прислушался к Фиалке и накрыл ее губы своими губами, лаская ненавязчивым поцелуем. И вновь она не ответила, но новый прерывистый вздох отозвался в мужской груди взволнованным ударом сердца. Он отстранился, рассматривая женщину. Губы ее, увлажнившиеся от поцелуя, мягко поблескивали в свете луны. Взгляд Рика скользнул ниже, и он увидел, как сглотнула Фиалка. Затем открыла глаза и прошептала так тихо, что мужчина ее едва услышал:
— Поцелуй меня еще раз, аниторн.
— С удовольствием, — севшим голосом ответил Риктор, снова склоняясь к ней.
И
Пальцы Фиалки скользнули в волосы Рика, вторая ладонь легла ему на щеку. Она подалась к мужчине, едва слышно всхлипнув. Лорд чуть приподнялся, заглядывая в синие глаза, подернутые поволокой.
— Согрей меня, Рик, — произнесла она, и в голосе ее звучала почти мольба.
Мужчина улыбнулся, возвращаясь к прерванному поцелую, теперь позволяя себе обнажить проснувшуюся страсть. И все-таки не спешил, желая продлить мгновения нежности, знакомясь с женщиной, которая появилась в его жизни слишком неожиданно и стремительно, чтобы осознать влечение, возникшее в тот момент, когда, очнувшись в ее доме, Риктор зачарованно впервые смотрел в синие глаза. Вдруг это стало таким ясным и, казалось, то, что происходило с ними сейчас, было неизбежным, предначертанным кем-то свыше.
— Почему ты не полюбил свою инверну?
— Почему ты думаешь, что не любил? — вопрос был слишком неожиданным. — Нэми была дорога мне.
— Ты потерял ее, — пожала плечами женщина. — Я видела ее дух во время пожара. Инверны особенные существа, когда пробуждается их магия, даже Тьма не способна поглотить лунную дочь.
Риктор вдруг почувствовал прохладу ночного ветра и зябко повел плечами.
— Что такое Тьма? — вместо ответа спросил лорд. — Ты знаешь о ней больше, чем я.
Фиалка перевернулась, встав на колени, и теперь смотрела на лорда.
Фиалка откликалась на его ласки, не пугаясь и не прерывая. Ее ладони скользили по широким плечам лорда, снова поднимались к голове, путаясь пальцами в волосах. Тело льнуло к мужскому телу, и дыхание срывалось с губ частыми горячими вздохами. Рик ловил его губами, слизывал с губ языком, пил, наслаждаясь ответной страстью, распускавшейся в женском теле огненным цветком.
Его губы скользили по шее Фиалки, следуя за голубоватой бьющейся жилкой, тронули ключицы, коник языка тронул ямку между ними. Руки сдвинули платье с плеч, и женщина тихо застонала, вытаскивая рубашку из штанов лорда. Ее ладони нырнули под тонкую ткань, спеша ощутить тепло мужского тела. Женщина порывисто села, вынуждая сесть и лорда, стянула с Рика рубашку, мешавшую ей. После коснулась губами его груди, проложив хаотичный невидимый узор торопливыми мазками поцелуев.
— Нетерпеливая моя, — негромко засмеялся Риктор и вдруг замолчал, осознавая произнесенное. И снова повторил, смакуя коротенькое слово, отозвавшееся в душе сладкой мелодией: — Моя.
Она ответила хрипловатым стоном, подставляя под губы мужчины свои плечи. Отвела в сторону волосы, давая ему развязать шнуровку и спустить платье до пояса. Закрыла глаза и откинула голову назад, когда ладони лорда накрыли тяжелые округлости высокой налитой груди. Кусала губы, когда пальцы Рика прошлись по вершинкам тугих сосков, затвердевшим от нарастающего желания.