Наследие
Шрифт:
— Более чем, — заверил ее некромаг, — Просто ты пока об этом не знала. Я даже втайне оценивал твои произведения. Иногда они довольно-таки хаотичные, иногда очень мрачные, как я люблю… Иногда такие невинные и забавные, как ты. А иногда ты, конечно, видишь всякую околесицу, которую я даже понять не могу… — расхохотался он.
— Ах, так, значит! — Василиса тоже расхохоталась, и мстительно набросилась на Раймона, понарошку душа его. Раймон подыграл ей, закатив глаза и даже высунув язык, и сдавленно произнес:
— О, я умираю… Ты просто
— Как-то неправдоподобно ты умираешь! — хихикнула Василиса, отпустив его, — А, знаешь, можно и попробовать. Вдруг ты увидишь что-то иное — не то, что вижу я, — она протянула ему свою ладонь.
Мольберт с листами и красками стоял прямо перед ним — весь заляпанный, как раз в духе любого художника. Раймон взял кисть, неуверенно мазнув ею по холсту, и крепко сжал руку Василисы, закрыв глаза. Он почувствовал, как через него проходит энергия Василисы — светлая и добрая энергия, за которую он так отчаянно хватался с тех пор, как они с ней только встретились. И рука его сама вдруг дернулась, машинально рисуя что-то, и он поддался этому порыву, давая волю рукам.
Он совсем потерялся в этом бесконечном мгновении, ощущая ее силу изнутри, и внезапно услышал чей-то голос у себя в голове — он не принадлежал Василисе, но звучал как-то по-родному, будто принадлежал кому-то, кого Раймон мог назвать своей настоящей семьей. Но вот загвоздка — он никогда не знал своей настоящей семьи, а его настоящая семья хоть и была для него как родная, но все же, их голоса не вызывали у него таких чувств, как этот голос.
"Райми, какие же у тебя прекрасные голубые глаза… Наверное, когда ты вырастешь, ты будешь сводить с ума всех девушек", — прозвучал снова женский голос в его голове.
Раймон не услышал своего ответа — да и, важно ли это было? Он слышал снова и снова тот ласковый голос, медленно осознавая, что это мог бы быть голос его настоящей матери — кто знает. Рука его все так же быстро двигалась, рисуя что-то, и он, не задумываясь, вслушивался дальше:
"Они никогда не должны узнать, кто ты на самом деле… Иначе ты будешь в опасности. Но я обещаю защищать тебя, даже ценой своей жизни"
— Раймон! Раймон! Ты чего это? Ты вообще видишь, что ты рисуешь?! — услышал он вдруг вскрик Василисы, внезапно выдернувший его из временного помутнения, и Раймон резко выдернул свою руку из ее руки, взглянув на холст.
На нем были изображены две окровавленные руки, отчаянно тянущиеся друг к другу: одна из них точно была женская, с тонким запястьем и длинными, тонкими пальцами — а вторая же была маленькой и пухлой, как у ребенка. Раймон изумленно уставился на рисунок, думая о женском голосе в своей голове, и замер, понимая, что, возможно, мог нарисовать прошлое — но, то самое, которое он явно не мог бы запомнить.
— Что бы это значило? — озадаченно пробормотала Василиса, — Как это вообще относится к похищениям и трещинам в реальности?..
— Даже и не знаю… — растерянно ответил Раймон, —
— И что же у тебя было в голове?
— Кажется, женщина разговаривала с маленьким ребенком, — некромаг мучительно пытался вспомнить, — Она обещала ему, что защитит его, но, видимо, так и не смогла защитить.
— И это был ты?..
— Я не уверен. Голос моей приемной матери звучал совсем не так, — Раймон замотал головой.
— Так, может, это и не твоя приемная мать? — Василиса вдруг вытаращила глаза на него, — Ого! Ну и ну…
— Я не знаю. Все слишком расплывчато было. Я не могу понять, что именно это значит… — запутанно ответил некромаг, все еще отчетливо слыша в голове тот самый голос.
***
– --------------------The Neighbourhood — Afraid-----------------------------------------------
Телепортировавшись отдыхать на юг, они и не думали, что огромный белый особняк Лилии станет для них чем-то нечто клетки, в которой они вынуждены теперь прятаться. День пролетел совсем быстро, и Равен и Арт с Балором и Дино вернулись к вечеру с пустыми руками, поникшие, вымотавшиеся и почти не разговаривали.
— Нашли?.. — с надеждой спросил Велимонт, подбегая к ним навстречу.
Равен отрицательно помотал головой, грустно вздохнув, и мельком оглянулся на Арта, который, решив отдохнуть, приземлился на диване и устало прикрыл глаза.
— А этот?.. — Дино недовольно нахмурился, — Он что, здесь останется?
— Места в принципе полно, — пожал плечами Балор, ожидающе взглянув на Велимонта. Тот, тяжело вздохнув, развел руками:
— Он может пока остаться, так уж и быть. Но за ним все равно нужно присматривать.
— Я этим займусь, — неохотно произнес Равен, — Я тоже останусь на какое-то время. Пока мы не найдем их, и я не буду уверен в том, что могу спокойно уйти.
Дино, устало кивнув, развернулся к лестнице, направляясь на второй этаж в свою комнату, и вдруг вспомнил, что он уже вторую ночь будет спать один и Амелии не будет рядом…
Ванька давно уже ждал его, чтобы поговорить — с Эффи он еще смог восстановить дружбу, которая из-за отъезда Лорен месяц назад совсем чуть не угасла, но с Дино все было сложнее — тот умел закрываться в себе не хуже Ваньки, и иногда даже выставлял такой панцирь, что его просто невозможно было пробить. Увидев, как Дино, Балор, Равен и Арт вернулись, Ванька тут же поймал его у лестницы, рванув из гостиной.
— Дино!.. Эй, стой, — окликнул он, подбежав к Дино. Тот растерянно обернулся, смотря как будто сквозь него.
— Да… Что?
— Могу я с тобой поговорить? Точнее, нет… Поговори со мной. Еще немного, и ты просто взорвешься, — запутавшись, сказал тот.
— Я в норме, — коротко ответил Дино, — Что-то еще?
Ванька мучительно потоптался на месте, выискивая слова, и выпалил:
— Слушай, мы с тобой совсем как-то отдалились. Я вижу, что тебе плохо, и ничего не могу сделать. Ничего.