Наследница Бабы-Яги
Шрифт:
М-да, так и до паранойи недалеко, мои размышления походят на теорию заговора.
И что же мы имеем? В сущности, ничего нового, просто теперь придётся это признать.
Я — Яга Морена Владимировна. В моей ответственности треть Нави и чёрт знает что ещё. Мне придётся снова учиться, но в этот раз я не потрачу время зря. Мне придётся сгореть заживо, но все горят, и я погорю. Чего бояться?
Надо обсудить это с Алеком. Он говорил, что Яге необходимо будет связаться с Ковеном, да и поступление, инициацию — всё это надо как-то устроить. А, кроме Алека, у меня
Вылезла из воды, укутавшись в халат и полотенце, оставленное скелетоном. Да уж, походный рацион и длительные прогулки сделали со мной то, что не смог сделать абонемент в фитнесс-центр. Кажется, сейчас во мне мышц больше, чем когда-либо.
Подошла к зеркалу и протёрла его рукой, тут же поймав свой взгляд.
— Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду доложи, — протянула шутливо.
Моё отражение вдруг сменилось чужим, я с визгом отскочила назад, посильнее запахивая халат. Какого хрена?
— Алек! — услышала я голос Пети. Неуверенно вернувшись к зеркалу, я протёрла его полностью.
Минины в отражении не видели меня. Их ванная была в точности похожа на мою, только дверь находилась в другой стороне. Алек медленно, не отрывая взгляда от отражения, брил шею. Позади него, насупившись, с необычайно серьёзным видом стоял Петя. Он тоже помылся и, кажется, сразу пришёл к своему дяде, чем-то обеспокоенный.
— Я всё видел.
— Что — всё? — устало спросил Алек, не прерывая своего занятия.
— Твои доклады Ковену. Скажи, на чьей ты стороне?
— Причём здесь стороны? — Алек стряхнул пену с бритвы.
— Притом, что твой Ковен, очевидно, не самая дружелюбная организация.
— Ковен следит за порядком в колдовском мире, — не согласился Алек. Теперь он брился под другим углом, открывая рот, чтобы лучше захватить короткие волоски. Это зрелище показалось бы мне комичным, но не в этот раз. Я напряжённо вслушивалась в каждое слово, уже прекрасно понимая, что происходит.
— И создаёт пыточные амулеты? Ты ведь и сам не знал, что можешь ими навредить?
— Знал, — меня затошнило. — Если ты про тот случай с Волком, то амулет просто оказался бракованным, конечно, такого эффекта не должно было быть. У него совершенно другое назначение, но и другие, как ты говоришь, «пыточные», тоже существуют. Другой вопрос, что мы не используем их просто так.
— А мне что-то подсказывает, что используете, — ехидно проговорил Петя.
— Я не понимаю, чего ты от меня хочешь?
— Я хочу, чтобы ты прекратил докладывать Ковену о Морене.
— Уже не докладываю, она сломала амулеты, — Алек хмыкнул. Это шло вразрез со сказанным, казалось, он должен был рвать и метать — я лишила его связи с начальством. Но он почему-то веселился. — Удивительно, выбрала именно связующие…
— Но подвернись тебе шанс, и ты снова всё выложишь.
— Да, — Алек включил воду и тщательно вымыл лицо. Посмотрелся в отражение, проверяя, хорошо ли побрился. Вытер лицо. — Это моя работа.
— Если ты продолжишь это, я всё ей расскажу.
Алек ничего не ответил.
— Морена — не работа. И её доверие к нам — не работа.
— Не разойдутся, Петрушка. Я инквизитор Морены. И я, уж поверь, лучше любого другого, кого ей могут назначить. По крайней мере вы… да, — он сам себе кивнул, — вы оба для меня — не просто объекты. Морена заботит меня куда больше, чем будет заботить любого другого из Ковена. Они будут следить беспринципно, пытаться подавить, манипулировать.
— А ты не пытаешься? — взгляды Пети и Алека встретились через отражение.
— Я вам не враг.
— А Ковен?
Алек хотел было ответить, но промолчал.
— Так что?
— Тоже не враг, — всё-таки выдавил из себя он, но это секундное замешательство на его лице разожгло во мне неоправданную надежду.
Дура ты, Морена. Какая надежда? Ты и сама прекрасно знаешь, какой на самом деле Алек Минин. Отмороженный, поглощённый работой фанатик. Инквизитор.
— Если Морена узнает, она настоит на том, чтобы ей сменили инквизитора, — сказал спустя некоторое молчание Алек. — Никакие разумные доводы её не переубедят. Тогда ни я, ни ты, не сможем знать о ней достаточно. Меня уже не допустят к информации. Они смогут делать, что захотят, не посвящая в своим планы. Не знаю я, не будешь знать и ты.
— Будто бы ты планировал рассказывать.
— В случае чего — да, планировал.
— И в каком таком случае? — ехидно проговорил Петя.
— Не знаю, — честно ответил Алек. — Не доставай меня. Много чего поменялось за эти дни, и, поверь мне, я не сделаю ничего, что может ей навредить.
— Твоя слежка уже ей вредит.
— Чем? — Петя ничего не ответил. — Уж лучше моя, чем чья-то другая. Не говори ей, или мне придётся уйти, и они приставят к ней другого. И тогда я уже ни в чём не смогу быть уверен.
— Будто бы сейчас ты уверен.
— Отвали.
Алек отвернулся, и зеркало вновь отразило меня — всклокоченную, раскрасневшуюся, с огромными блестящими глазами.
В отражении, из тени ванны, на меня смотрел Кот.
— В одном Минин прав. Другая ковенская собака под боком мне точно не нужна. Уж лучше своя, знакомая собака. Я права? — Кот моргнул. — Так что будем делать вид, что всё окей.
Всё и правда окей. Сердечко только в узде надо держать, а то что-то оно расшалилось. И зарекалась я уже, не раз зарекалась — в последний раз, когда Алёша Скворцов, милый лучезарный парень, пригласивший вместе поплавать, топил меня под гогот своих друзей.
Не вестись. Не доверять.
Больше такого не повторялось. И не повторится. Ещё один парень на «А» меня не утопит. Вообще никто не утопит. И плевать, пусть Алек хоть сто раз крутой инквизитор — я Яга, самая настоящая! Надо только способности развить, освоиться, и никакие «бракованные» амулеты, артефакты и блокирующие силы мне не страшны.
— Предупреждён, значит, вооружён, — уверенно сказала своему отражению. Правда, усмешка выглядела натянуто, но это можно и опустить.
Сказ двадцать девятый. Согласие да лад — для общего дела клад