Наследница чужой жизни
Шрифт:
Графиня подала Алисе шкатулку, больше похожую на сундучок. Все сгрудились вокруг. Алиса отомкнула золотым ключиком золотой замочек и замерла. В центре на подушечках из тёмно-синего бархата лежали жемчужные серьги и ожерелье. Две золотые заколки для волос в форме бабочек с глазками изумрудами. Обручальные кольца и венчальные свечи.
Девушки заохали, графиня заулыбалась.
– Ну что?! Начинаем одевать невесту. Надеюсь, все помнят, что в день свадьбы у невесты должно быть что-то новое из подарков жениха, что-то старое, что-то взятое взаймы и что-то голубое.
Между сёстрами Калиновскими
– Так, теперь что-то старое, - скомандовала графиня.
– На платье кружева, в которых выходила замуж, ещё наша бабушка, - заявила баронесса.
– О! Я помню, это платье! «Она бережно хранила его и нам показывала», —сказала Мария Петровна.
Горничная внесла белое платье и атласные туфельки. Девушки загомонили, выражая своё восхищение. Графиня Вострикова побледнела и даже не вышла из своего угла. Алиса поймала её полный зависти взгляд и почувствовала, что не по своей воле сегодня забирает то, что ей не принадлежит.
– Так, Лизавета, теперь тебе нужно что-нибудь взять взаймы? – объявила графиня Мария Петровна. – Выбирай.
– Красивое, - повторила Алиса и снова встретилась взглядом с Еленой, которая спряталась за спинами подружек и выглядела очень бледной. Алису посетила странная идея взять что-нибудь у Елены. Она подошла к ней.
– Дашь мне что-нибудь взаймы? – спросила Алиса тихо, чтобы никто не слышал.
Елена процедила сквозь зубы:
– Неужели тебе мало, что ты отняла у меня самое дорогое?
– Мне бы хотелось иметь что-нибудь в знак твоей дружбы. Какую-нибудь вещицу на твой выбор.
На глаза Елены навернулись слёзы, но вдруг её лицо прояснилось. Она сняла с шеи жемчужное ожерелье.
– Возьми это. Я сама помогу надеть. – Девушка наклонилась к Алисе и прошептала: - Мне будет приятно, что его руки прикоснутся к моему украшению.
Графиня Вострикова выпрямилась и отошла. Алиса повернулась к гостям.
– Лучше и не придумаешь, - заметила баронесса. – Очень подходит к серьгам.
Как же она любит его, подумала Алиса. Если бы я могла знать об этом заранее, я бы держалась подальше и не позволила бы Петру зайти так далеко.
– Теперь нужно что-нибудь голубое, - заявила Мария Петровна.
– Мы это предусмотрели, - баронесса Калиновская отогнула подкладку свадебного платья, где голубым шёлком была вышита дата свадьбы.
– Ой, - баронесса посмотрела на Алису. – Мы ещё заказывали, чтобы на подкладке были вышиты Ваши имена. – Портниха забыла, а мы в суматохе с тобой и проглядели.
– Достаточно и даты, маменька, - сказала Алиса, опуская подол платья и поворачиваясь к гостям. – Голубое у нас есть.
Когда процесс одевания закончился, Алиса встала перед зеркалом. В зачёсанных назад и высоко поднятых волосах, спускающихся на шею локонами, красовался венок из померанцевых цветов. Платье идеально спускалось складками, жемчужное ожерелье подчёркивало белизну кожи и гармонировало с жемчужными серёжками. Белые перчатки до локтя. Всё было идеально, кроме того, что Алиса в этот самый момент почувствовала, что хотела бы пойти к венцу в этом платье с тем, в кого бы она влюбилась, подобно Елене Востриковой, а не с тем, на кого ей
Объявили, что прибыл шафер жениха. В руках у Алисы появился такой же букет, как и венок в волосах. Она вздохнула и заставила себя улыбнуться.
Последний штрих – к волосам прикололи фату, и вот она уже в сопровождении родителей и подружек выходит из дома. Увидев карету, запряжённую парой белоснежных лошадей, Алиса чуть не расплакалась. Как всё прекрасно и … грустно. Грустно от того, что из-за своего легкомыслия она совершает большую глупость.
Алиса оглянулась на розовый особняк, казавшийся в лучах солнца тёплым и гостеприимным. Ей нравилось здесь жить. Она успела привыкнуть к баронессе Калиновской и научилась справляться с ней. В носу защипало. Она подошла к баронессе и взяла её под руку.
– Маменька, я не хочу замуж.
Баронесса погладила Алису по щеке.
– Девочка моя, я тоже не хочу расставаться с тобой, - по щеке баронессы потекла слеза, и Алиса совсем растрогалась и всхлипнула.
– Плакать нужно было вчера на девичнике, - баронесса отёрла слезу кружевным платочком. – А сегодня придётся радоваться.
Алиса с подругами и родителями расселись в карете. С ними же ехал принаряженный мальчик, который должен нести икону. Девушка бросила взгляд на дом, в который уже не вернётся. Вероятно, настроение Алисы передалось окружающим. Всю дорогу молчали. Алиса рассеянно смотрела в окно, пока не доехали Памятника Петру, откуда должны были проехать к Исаакиевскому собору. Алиса выглянула в окно. Боже мой, она была здесь. И она была совсем другой: сильной и свободной. У Алисы вмиг исчезли равнодушие и апатия. Тело наполнилось живительной силой. Захотелось выпрыгнуть из экипажа и, подобно Петру, оседлать лошадь и ускакать.
– Остановите карету! – потребовала Алиса.
– Что случилось? – нахмурилась баронесса Калиновская.
– Мне нужно выйти!
– Зачем?
– Мне нужно выйти! Понимаете?
– Это невозможно! – заявила баронесса. – Ты не можешь выйти в свадебном платье на площадь. Нельзя останавливаться по дороге в церковь. Это плохая примета.
– Мне душно. Я могу упасть в обморок, - Алиса наклонилась к баронессе и сжала её руку. – Пожалуйста.
Баронесса постучала кучеру и приказала ехать быстрее. На лице барона появилось сочувствующее выражение. Он словно хотел сказать дочери, что нужно потерпеть. Девица справа, имя которой Алиса опять забыла, взяла её за руку, но Алиса с отвращением вырвалась.
– Подышишь воздухом, когда будем выходить, - сказала баронесса Калиновская.
– В соборе будет прохладно.
Алиса была готова разорвать её. Больше никогда в своей жизни, даже если ей суждено выйти замуж, она не будет поступать согласно чьему-то желанию. Перед глазами замелькали картинки. Она верхом на белой лошади и тут полно народу. Сейчас площадь казалась почти пустой. Тогда здесь было столпотворение. Тогда здесь происходило что-то важное, и она в этом участвовала.
Карета остановилась. Алисе помогли выйти. Она подняла глаза на Исаакиевский собор и вдруг увидела его, каким он бы тогда. Не было ещё и половины его. Алиса оглянулась. На площади, несмотря на несколько экипажей, по-прежнему было слишком свободно и тихо. А тогда…