Наследница Дивной усадьбы
Шрифт:
Спустя пятнадцать минут я уже лежала на свежей холщовой подстилке в чистой рубашке из грубой льняной ткани. Она осталась от умершей жены лесника. Но выбирать мне не приходилось. Я была благодарна всем им за заботу. Мою нижнюю рубашку Палаша унесла стирать.
Я снова осталась в спаленке вместе с повитухой. Теперь на столе стояло небольшое корытце, где спала моя доченька. Боли в теле не было, и я спокойно дышала. Повитуха, наклонившись надо мной, приложила руку к моему лбу и тихо произнесла:
– Жара нет, яхонтовая,
Я послушно прикрыла глаза, провалившись в долгожданный сон.
Неожиданно в моих тягучих мыслях, а точнее, в видении-сне появились те самые два ангела, которые и отправили меня в этот мир.
– Мы привели повитуху, чтобы она помогла тебе, – сказал один из них. – Но больше не сможем помогать тебе открыто. Отныне ты сама должна устраивать свою жизнь.
Я увидела, что они начали исчезать, и окликнула их:
– Скажите! А прежняя владелица моего тела, точнее, душа настоящей Любовь Алексеевны куда делась?
– Жизнь ей была в тягость. Она не могла вынести все, что выпало на ее долю. Потому, по ее просьбе, мы переселили ее душу в тело новорожденного младенца с более легкой судьбой. Но ты достаточно сильна, чтобы тебя не испугали подобные трудности. Потому и перенесли тебя в ее тело. Это послужит развитию твоей души.
– Я поняла. Благодарю вас за то, что верите в меня, и за доченьку, – ответила я и, наконец, провалилась в глубокий крепкий сон.
Разбудил меня ласковый голос Марьи:
– Барыня, посыпайтесь. Уже совсем рассвело. Вот отвар из трав, попейте, и хлеб. – Женщина помогла мне сесть на постели и попить. Малышка вдруг громко заплакала, и повитуха, взяв ее на руки, начла качать и добавила: – Надо бы покормить дочку-то, голодная она.
Вскоре она приложила дите к моей груди, надавила на упругий холмик, и я увидела, как на моем соске появились капельки молозива. Малышка только с третьего раза смогла захватить сосок, но тут же жадно принялась причмокивать губами, пыталась насытиться.
Чуть позже повитуха осмотрела меня, сказала, что со мной все хорошо, и покинула дом лесника.
Уже ближе к полудню Палаша принесла горячей каши и травяной чай и спросила, буду ли я есть на ужин грибной суп. Я, естественно, согласилась, ибо ощущала сильный голод. Пока уминала кашу, служанка удивленно смотрела на меня.
– Надо же, барыня, вы и вправду сильно проголодались. Вы же в жизнь кашу не ели.
– Разве? – удивилась я.
Овсяная каша была на воде, без масла, но политая вкусным медом. Потому я с аппетитом ела.
– Угу. Вы же всегда говорили, что каша – это еда для бедняков и голодранцев.
Не обращая внимания на слова горничной, я доела кашу и отдала ей миску. Малышка, в это время уложенная Палашей, уже мирно спала в своем корытце.
– Палаша, посиди со мной немного. Мне надо
– Что вы хотели, барыня? – спросила она, усаживаясь рядом на стул.
Я окинула Палашу взглядом. Довольно приятная на лицо молодая женщина, русые волосы, собранные в толстую косу, пухлая. На вид ей было лет тридцать или что-то около того.
– Знаешь, я вчера в лесу упала ненароком, – начала я, придумав, как узнать больше о своей прежней жизни. – Когда мы потерялись с тобой. Ударилась головой о дерево. А когда пришла в себя, голова больно сильно болела. И теперь отчего-то многого не помню, что-то с памятью у меня случилось. Как звать тебя помню, Палаша, а как мы с тобой в лесу очутились, нет.
– Ох, барыня, как же вас так угораздило удариться-то?
Глава 6
– Потому ты должна мне кое-что напомнить, – заявила я.
– Что же? – подняла брови Палаша.
– Мой муж. Ты вчера сказала, что он желает моей смерти. Так? Отчего же? Что я ему сделала, за что он так ненавидит меня?
– Как же, вы и этого не помните? – удивилась горничная. – Это очень плохо. Я расскажу вам. Григорий Александрович… он же полюбовницу завел! Оттого вас и разлюбил. Если вообще раньше любил.
Я нахмурилась, так как слова Палаши вызвали у меня сомнения. Если муж меня не любил, отчего я беременная? Или он был из тех мужчин дворянского сословия, которые не заморачивались насчет секса по любви? Просто удовлетворяли свои низменные потребности с женой, потому что она была под рукой.
– Муж не любил меня?
– Нет, барыня, – покачала головой служанка. – Как же вы такое не помните. Сильно, видать, ударились. Вас же выдали за него замуж против вашей воли. Ему титул ваш нужен был. А вашему дяде деньги Шереметьева. Вот они и сговорились. Мужу вашему титул наследный вашего батюшки покойного переходит, а дядьке вашему земли на юге империи. А вы разменная монета. Григорий Александрович получил титул графа после свадьбы. А вы богатую жизнь, ну и нелюбящего мужа.
– Поняла. Я сейчас что-то смутно вспоминаю, как Григорий говорил мне в первую брачную ночь, что я ему не нравлюсь, – соврала я для убедительности.
– А я что говорю. Все об этом знали.
– Но почему же муж не развелся со мной, когда титул получил?
– Дак, кто ж его разведет-то? – опешила Палаша. – Для этого весомые причины должны быть по закону. Нужно, чтобы супруг пропал на семь лет без вести или болезнь какая случилась, что немощным делает или бесплодным. Или измена одного из супругов. А вы рожали каждый год по дитю. Разве и этого не помните?
– Нет.
– Как же так-то. За четыре года, что вы замужем за графом Шереметьевым, у вас уже третий ребеночек народился сейчас. Только первые два сыночка умерли во младенчестве.