Наследница трона
Шрифт:
Алексей одарил ее сногсшибательной улыбкой.
— Может быть, там даже будет парочка убийц. Но, клянусь богами леса, ни один кинжал церковника не коснется твоей кожи, пока мы будем поблизости. Никто не может задержать убийцу лучше убийцы.
— В таком случае эльфийскому золоту найдется хорошее применение.
— Ты сказала, госпожа.
Он был словно большой ребенок, на которого нельзя сердиться. Даже когда знаешь, что на следующий день он опять сыграет с тобой шутку. В некотором роде он представлял собой темного брата Люка.
— А теперь ты извинишь меня? Мне нужно поговорить кое с кем из ярлов. За нами и так уже ревниво наблюдают. А моя единственная защита от бесконечной придворной болтовни заключается в том, чтобы распределять свое внимание и расположение равномерно.
— Конечно, госпожа, — он отвесил идеальный поклон и удалился.
Гисхильда поразилась тому, как удивительно гладко с ее губ сорвалась ложь. До сих пор она славилась тем, что не обращает внимания на придворный этикет и не считается с чувствительностью своих приближенных. Но с учетом того, что она собиралась делать, нужно было быть осторожной.
Снаружи, за дверью, ее ждал знаменосец Беорн. Как и договаривались, он принес ей черный плащ с капюшоном.
— Вся стража на посту?
— Никто не приблизится к конюшне, королева. Все входы охраняются. На стенах и башнях стоят исключительно мандриды.
Гисхильда спрятала свои праздничные одежды под плащом. Она собиралась было спросить, сколько людей из ее личной гвардии сегодня разделят с ней тайну. А потом решила, что лучше ей этого не знать.
Вместе с Беорном они пересекли двор. Сердце едва не выпрыгивало у нее из груди. Целых десять дней она видела Люка только издалека. Он держался преимущественно с детьми альвов и, казалось, нашел общий язык с предводителем кентавров. В любом случае, она несколько раз видела его в обществе Аппанасиоса. И позавидовала человекоконю!
Ее знаменосец волновался. Постоянно оглядывался, словно они пошли в разведку во вражеский стан, а не находились во дворе королевского замка ее родного города.
Наконец они добрались до маленькой боковой калитки возле конюшен.
Едва они оказались там, дверь распахнулась.
— Теперь она со мной, — раздался хорошо знакомый голос Сигурда.
Не произнося лишних слов, Беорн удалился, по-прежнему беспокойно оглядываясь. Гисхильда нырнула в низкую калитку. Она хотела подняться на сеновал, но Сигурд схватил ее за руку.
— Ради всех богов, Гисхильда, не делай этого. Ты навлечешь на себя беду!
— Ты здесь, чтобы следить, чтобы ничего не произошло.
Он негромко выругался.
— Я могу защитить тебя от пуль и кинжалов. Но я не могу закрыть все глаза и уши дворца от того, что начнется сегодня. Все выплывет!
— Может быть, мне поискать нового капитана лейб-гвардии? Ты чувствуешь себя слишком старым для таких задач?
— Госпожа, умоляю!
— Если бы ты когда-либо любил, то понял бы, что я не могу иначе.
Она услышала, как он громко втянул носом воздух. Снова закрыл маленькую калитку. Здесь было так темно, что не видно было даже собственной руки. И она была рада, что не приходится смотреть ему в глаза. Она знала, что несправедлива к капитану. Но она целый вечер ждала этого часа.
— Госпожа, я любил достаточно, чтобы знать, что самые большие глупости в жизни совершаются во имя любви. Я хотел бы предостеречь тебя. Единственный поступок, о котором я буду сожалеть до конца дней своих, я совершил из любви к моей жене и дочери.
Гисхильда почувствовала, насколько сильно задела его. Она мягко освободилась из его рук.
— Каждому приходится совершать свои ошибки. Я благодарна тебе за заботу. И прошу тебя, присматривай за мной. Прости за мои слова. Когда ты рядом, я чувствую себя в безопасности.
Он откашлялся.
— Будь осторожна, госпожа. — Голос его звучал на удивление глухо.
Она посмотрела на него, но в темноте увидела только силуэт.
— Где он, Сигурд?
— Там, впереди, вверх по лестнице.
Она должна была сказать своему капитану что-нибудь еще, но не находила слов. Королева молча двинулась вперед. Правой рукой нащупала лестницу. Через лаз в потолке падал теплый желтый свет.
Там Люк и ждал ее. И лицо его говорило больше, чем все любовные песни, которые она когда-либо слышала.
Как король оказался в дураках
«Как уже понял читатель, король был добродушным человеком, единственным недостатком которого было отсутствие некоторой доли подлости, потому что он был слишком беззащитным и легковерным против придворных махинаций и принимал за чистую монету все, что ему советовали. Поэтому не стоит удивляться, что честному Свейнсону вскоре наставили рога, причем безбожные Другие видели в этом развлечение, потому что в их природе не заложена порядочность и благородство, ибо не являются они созданиями милосердного и премудрого Тьюреда. Первым своей жертвой выбрал короля Люциус, жалкий мошенник и обманщик. Эльф мастерски умел умаслить молодого Эрека красивыми словами и заставить его поверить в то, что он преисполнен всевозможных добродетелей и что это боги решили положить ему в постель мужеженщину Гисхильду. Вскоре Эрек начал ценить общество Люциуса более всех других и верил словам жалкого негодяя, как дитя верит молоку матери, льющемуся из ее груди. Однажды утром Эрек застал Люциуса в подавленном настроении, и эльф был настолько раздражен, что ни вино, ни добрые слова не помогали, и наш король хотел позвать уже своего лейбмедика, когда этот лже-друг наконец рассказал, что якобы так испортило ему настроение. Итак, Люциус поведал, что над королем втайне смеются, потому что его жена всегда одевается как мужчина, и еще он заметил, что никогда другой мужчина не срывал поцелуя с ее губ, не хвалил ее красоту напыщенными словами и не сворачивал себе шею, чтобы заглянуть ей в корсаж.
Добрый Эрек ответил ему, что это неудивительно, что никто не отваживается строить глазки королеве, замужней женщине. Но эльф только головой покачал.
— Какой же ты добродушный болван. Разве ты не знал, что у королев все наоборот? В простых домах мясо на столе бывает раз в неделю. У твоей королевы мясо бывает каждый день. Только раз в неделю готовят блюда без мяса, чтобы ее
Эльф закончил свою речь и подождал, поймет ли Эрек, что он имеет в виду, или ему следует выражаться еще яснее в своей дерзости.
Но король сначала не поддался.
— Все это кажется мне неверным и извращенным.
Люциус по-отечески положил руку ему на плечо и снова заговорил:
— Все это так, потому что ты — обыкновенный человек и обычаи двора тебе чужды. Но прошу тебя, подумай хорошо и ответь со всей правдивостью. Это единственное, что кажется тебе здесь странным и извращенным?
Тут король был вынужден признать его правоту.
— Ты ведь хочешь быть хорошим королем? Или ты хочешь, чтобы говорили, будто Эрек ведет себя при дворе как мужлан? И его жена — безобразная женщина? Никто не хочет ее, как полагается королевам? Некоторые даже утверждают, что она не настоящая женщина, а гермафродит.
— Кто моя жена? Все с ней в порядке. Она не как его там…
— Гермафродит?
— Что это еще такое, во имя богов?
— Так называют женщину, которая говорит как женщина, одевается как женщина, безборода как большинство женщин, но между ног она мужчина.
Добрый Эрек испугался до ужаса, услышав эти слова.
— И это говорят о Гисхильде?
— Ну, ты ведь тоже слышал, что ее называют мужеженщиной.
— Но ведь это не так, — возмутился Эрек. — Прошу тебя, Люциус, если ты настоящий друг, то не позволяй, чтобы о ней так говорили.
Эльф вздохнул, словно это разрывало ему сердце.
— Богам ведомо, что я настоящий друг тебе. Но я поклялся своему отцу на смертном одре, что всегда буду говорить правду, а если сомневаюсь, то буду просто молчать. Как я могу говорить о Гисхильде, если я не видел ее голой?
— Но ведь я говорю тебе, что она не такая, как говорят эти клеветники.
— Эрек, я знаю, как сильно ты любишь свою жену, хотя и не разрешаешь ей быть доброй королевой. И я знаю также, что ты никогда не отзовешься о ней дурно, даже если это пятнает твою честь и заставляет лгать. Поэтому я могу говорить только о том, что сам видел.
— Тогда сегодня ночью я не стану запирать королевскую спальню. Приходи и посмотри сам, какую напраслину возводят на нее.
— Нет, так дело не пойдет! Думаешь, я бесчестный парень? Я ведь не могу проверить наготу твоей жены, когда ты стоишь рядом. Тебе придется пойти пройтись подольше, после того как откроешь спальню. И будет лучше всего, если я приведу к твоей жене кого-то, кто говорил о ней плохо. И пусть он сделает с ней все, что делают мужчины с женщинами, чтобы все поняли, что ошибались.
— Но что же скажет…
— Ах, друг мой, разве ты совсем меня не слушал? Забыл, что я говорил о мясе и вине? Если у королевы много мужчин, в то время как у обычных женщин он только один, то это нормально при дворе. Я ведь сказал уже, что это мир наоборот, и ты никогда не ошибешься, если будешь действовать не так, как обычно поступают крестьяне.
— Но если у нее будет ребенок…
— В любом случае он будет королевской крови. Он ведь вырастет у нее в теле. Так что не переживай за королевскую семью.
Тут Эрек Свейнсон испытал глубочайшее облегчение и поблагодарил доброго друга за совет и усердие, которое прилагал Люциус к тому, чтобы помочь ему понять двор. И он оставил в ту ночь дверь в спальню незапертой и пошел на долгую прогулку. И так было каждую ночь, кроме больших праздников, когда он ложился со своей женой, как и раньше. Гисхильда же была рада тому, что могла безнаказанно принимать своего возлюбленного, эльфа. И они предавались греху в королевской конюшне, как только уезжал Эрек. А среди слуг вошло в привычку называть каменную поилку для лошадей королевской ванной, потому что она мылась там, когда желание охватывало ее прямо в конюшне.
Конечно, происходящее при дворе не осталось незамеченным, и уже скоро на улицах начали распевать веселую песенку о королеве. И в припеве этой песенки пелось: „А у Гисхильды, у Гисхильды на гербе подвязки“. Такова история о том, как король остался в дураках».
Пропавший капитан
Ветер швырял в лицо капитану ледяные капли дождя. Это не вина Лилианны, думал Клод де Блие, становясь к штурвалу. Старый Луиджи поспешил ему на помощь, равно как и Сибелль, молодая мореплавательница. Но «Ловец ветров» уже не повиновался их воле. Течение, о котором трижды предупреждали Клода, подхватило большой корабль и несло к берегу.
Несчастье началось пять дней назад. Семеро капитанов галеас из портовой крепости предстали перед Лилианной и стали тянуть спички. Клод вытянул самую короткую. Остальных отослали, а ему объяснили, в чем заключается его задача. Когда она закончила свою речь, ему стало ясно, что его всегда будут считать идиотом. Если бы это хотя бы не был корабль мастера флота!
Клод не имел права ни с кем разговаривать. Приказ был однозначен: он должен направиться на «Ловце ветров» в узкий пролив между Тюленьим островом и материком, причем в плохую погоду, когда корабль неминуемо станет игрушкой стихий. И он повиновался этому убийственному приказу. Должно быть, Тьюред ненавидит его! Сначала проваленный абордаж в гавани, а теперь вот еще и это!
Клод приказал всем морякам снять доспехи. Во вражеских водах они были обязаны быть всегда вооруженными. Но здесь не стоило опасаться мародеров из близлежащей гавани. Здесь нужно было сражаться только против моря, а в этом деле кирасы помогают мало.