Наследница ведьм
Шрифт:
– И к-когда же они нас убьют? – заплетающимся языком пролепетала Эмбер.
– Не раньше, чем мы об этом узнаем. По крайней мере, я на это надеюсь. Не хотелось бы сдохнуть, находясь в состоянии овоща, - ответила та же женщина из противоположного угла. – Кстати, меня зовут Вэлери.
– Очень приятно, Эмбер, - отозвалась Уайтстоун и покрепче обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь, сотрясавшую все ее тело.
– Та самая Эмбер Уайтстоун? – вскинула голову блондинка и пристально посмотрела на нее. – Что ж, похоже, мы попали на самую интересную часть шоу, Моргана несколько раз упоминала о тебе и говорила, что без тебя это
– Что? Когда она такое говорила? – воскликнула Эмбер и услышала, как испуганно звучит ее голос.
– Когда я еще поддерживала ее. Но потом случилось несколько вещей, которые я не могла стерпеть, и она решила наказать меня. Принести в жертву в назидание другим. Устроить мою смерть во славу Люцифера. Именно ради него мы будем истекать кровью на жертвенных камнях, пока наша магическая сила, покидая нас, будет возвращаться к своему господину, питая его перед решающей схваткой с Михаилом.
– Что?! Так ты всё это время знала об этом и молчала? – с возмущением воскликнула Мари, в ответ на что блондинка лишь пожала плечами.
– Но почему всё это время ты делала вид, что ничего не знаешь? – с возмущением проговорила другая ведьма, с длинными рыжими волосами.
– Ну сказала бы я вам об этом раньше, и что? Думаете, вас бы это успокоило? Вы бы с ума посходили от страха. А так кто-то еще на что-то надеялся…
И Эмбер вдруг не к месту вспомнила, что кто-то из ведьм назвал блондинку Ирмой. Хотя какая в этом была разница, будь она хоть самой Морганой. Она отличалась от них лишь тем, что единственная знала, чего им ждать. Вернее, была единственной. А теперь они все узнали об этом и в камере повисла гнетущая тишина, потому что каждая ведьма рисовала себе те ужасы, что ей придется пережить и прощалась про себя с тем, что ей дорого.
Так же поступила Эмбер. Нарисовала в голове образ каждого дорогого ей человека и мысленно обняла их на прощание, надеясь, что они почувствуют всю ее любовь и… И придут на помощь, как сделали тогда в Сагино. И накажут тех, кто подверг ее и остальных ведьм этим жутким испытаниям.
Она в ярости сжала кулаки, мечтая сорвать с себя ненавистные наручники, и тут услышала шум шагов по коридору, а затем в свете факелов перед ними появилась процессия, которую возглавлял мужчина в черном капюшоне, наброшенном на голову и почти скрывавшем лицо, так что Эмбер смогла разглядеть лишь черную бородку-эспаньолку и узнала в нем одного из тех, кто схватил ее в Су-Фолсе.
– Вставайте, час искупления настал, - провозгласил он, и от его голоса у Эмбер сжалось все внутри и она с силой вцепилась в скамью, решив, что не двинется с этого места по своей воле.
– Эй, Уайтстоун, тебе требуется особое приглашение? – спросил ее один из спутников бородача.
– Я не могу встать, мне что-то нехорошо, - пробормотала она, еще сильнее вцепляясь в край скамьи, пока остальные ведьмы медленно поднимались со своих мест.
– О, поверь, ты даже не представляешь, что такое нехорошо. И если не хочешь, чтобы тебя приковали к жертвенному камню без сознания, то лучше пошевеливайся.
«Приковали к жертвенному камню», - отдалось в ушах у Эмбер и она почувствовала, как у нее темнеет в глазах, однако была тут же приведена в чувство кружкой воды, которую один из тюремщиков плеснул ей в лицо, и потому позволила поднять себя со скамьи и вытащить из камеры, где ее наручники прикрепили к цепи, уже сковавшей
А затем они пошли. Медленно сквозь казавшийся бесконечным мрачный и сырой коридор. Но Эмбер была рада, что он такой длинный, и она мечтала, чтобы он никогда не кончался. Чтобы никогда не достигнуть финала их жуткого пути.
– Это неправильно. Мы не должны сдаваться вот так, - пробормотала она себе под нос, но видимо, достаточно громко, чтобы ее услышала шедшая перед ней Вэлери.
– Можно подумать, у нас есть выбор. Все, кого они хватали, пытались сопротивляться, и где они теперь? Всё кончено. Если, конечно, сюда не явятся твои разлюбезные Винчестеры и не прикончат Моргану, - ответила она.
– Они не придут. Они ничего не знают, потому что пытаются остановить Люцифера и Смерть, и… Еще кучу дерьма, что должно случиться с этим миром, - обреченно вздохнула Эмбер.
– Что ж, значит, мы умрем в более безопасном мире, - «утешила» ее Вэлери, и Эмбер вдруг почувствовала злость на этот мир, на Сэма и на Дина, и на себя, что позволила себе расслабиться и поверить, что сможет спастись от этих фанатичных ведьм. Надо было ехать с ними. К демонам, к Смерти, да к кому угодно! Хоть к самому Люциферу, только не оставаться одной и не становиться легкой добычей!
Но тут ее мысли прервал тяжелый запах, прокравшийся в мозг ядовитой змеей. Запах, мгновенно лишивший ее способности мыслить и наполнивший всё её нутро животным ужасом. Она однажды уже чувствовала ее и, вдохнув однажды, больше не смогла забыть. Это было в детстве, когда бабушка привела ее в мясную лавку, чтобы купить мяса и получить свиную кровь. Конечно, тогда Эмбер понятия не имела о том, что бабуле была нужна кровь, но теперь она с ясностью вспомнила большую стеклянную банку, которую мясник вынес в бумажном пакете, привязанном к ее горлышку. И бабушка сказала, что там был гранатовый сок или еще что-то безобидное, не вызвавшее подозрений девочки. Но на один миг, когда приоткрылась дверь задней комнаты, откуда вышел мясник, Эмбер почувствовала тяжелый, удушливый запах крови и смерти.
Именно этот запах почувствовала она сейчас и, подняв глаза, едва сдержала рвущийся из горла вопль ужаса, когда увидела перед собой в свете факелов круглую залу, в центре которой располагалось углубление в форме цветка с семью лепестками, каждый из которых тянулся к большому камню с нисходящим к цветку желобом, тускло блестевшим засохшей кровью предыдущих жертв, до них испустивших дух на этих чертовых жертвенных камнях.
– О, Боже, - выдохнула с ужасом шедшая первой ведьма и застыла на месте, отчего остальные налетели на нее и застыли с трепетом взирая на приготовленные для них ложа.
– Неправильно, не Боже! А Люцифер! Сын утренней звезды, Дитя Зари! – раздался знакомый голос, и Эмбер увидела шагнувшую из темноты Моргану. Она была одета в длинное платье из пурпурного бархата, а ее голову венчал золотой венец с огромным рубином посередине, который сиял в свете факелов подобно кровавой ране.
– Вы должны быть горды тем, что именно вам выпала честь стать финальным аккордом в этой увертюре. Той увертюре, что увенчает победную поступь нашего Господина по этой земле! Особенно мне приятно видеть здесь тебя, Эмбер, ведь благодаря ребенку твоя сила многократно возросла. Даже несмотря на то, что в нем течет грязная кровь наших врагов, – провозгласила колдунья.