Наследница
Шрифт:
– Знать бы еще, что в том пакете! – протянул Жишонга.
– Позвоню-ка я охране. – Глиссе опять извлек мобильник. – Узнаем хотя бы, когда они уехали и на чем.
– Наверняка на «лендровере» Андре! – Жишонга хмыкнул. – Ласмаровские, по-моему, все были на месте.
– Ты уверен? – с подозрением уточнил управляющий, и вдруг мобильник заверещал в его руке. – Слушаю, Эрик. Что? Полиция? Я понятия не имею, где Рене!
Глава 28,
в которой фигура
Она приближалась.
–
– Там… вон…
– Боже мой… – обернувшись, произнес он, отодвинул меня и добавил с досадой: – Черт, только этого не хватало!
А фигура там временем была уже совсем рядом – метрах в двадцати, не больше. Она бежала, и разделявшее нас расстояние стремительно сокращалось. Но я с облегчением видела, что это вовсе не призрак, а просто довольно изящная женщина в длинном приталенном плаще из блестящей черной ткани, а то, что я поначалу приняла за крылья, всего лишь концы большого шифонового шарфа. Черные глазницы оказались просто очками-«хамелеонами». Наверное, у женщины неважно со зрением…
– Что ты здесь делаешь?! – воскликнул Сале.
Женщина остановилась возле нашей скамьи и тяжело переводила дыхание. Под незастегнутым плащом на ней были свободные струящиеся черные брюки.
– Я тебя спрашиваю, Дениз! – повторил Сале.
– Это я должна спросить тебя! – выдохнула она, нервно теребя пальцами концы шарфа. – Хотя и так ясно! Права была моя мама! Ты…
– Дениз, послушай, Дениз. – Сале поднялся со скамьи и шагнул к ней; я тоже машинально встала на ноги. – Ну при чем здесь мама?
– Не смей называть ее так! Для тебя она была и есть мадам Эрисо!
– Прекрасно! Мадам Эрисо – твоя мама, а это моя клиентка – мадемуазель де Ласмар! Я на работе! И позволь, мамочка, пользуясь случаем, я познакомлю…
– Помолчи, папочка! – зло хмыкнув, оборвала его Дениз и повернулась ко мне. – А, вы! Вы что, думаете, отхватили состояние и теперь можете пользоваться чужими мужьями?
– Но я… я не знала… я думала… – Я попятилась.
– Если бы вы умели думать, то сообразили бы, что после этого вас вряд ли кто-то станет принимать у себя, будь вы хоть трижды де Ласмар!
– Мамочка, но послушай!
– А что мне слушать? Ты выставляешь меня дурой на всю округу! Все только и говорят, какую собачью свадьбу устроила тут твоя клиентка! Вы радуете ее по расписанию или все одновременно?
– Мамочка, умоляю! – Сале схватил ее руку и попытался поцеловать, а я все пятилась и пятилась. – Выслушай меня! Ты все не так поняла!
– Ах не так? – Она выдернула свою руку. – Значит, я кретинка?
– Нет, конечно, мамочка. Ты мой ангел… – Сале предпринял новую попытку, но жена звонко хлопнула его по щеке. – Ты не права, мамочка… Я, наоборот, старался для семьи, для тебя…
– Заткнись! Мама всегда говорила, что ты ничтожество! А я действительно кретинка! Я любила тебя! Твои глаза, твою
– Мамочка, любимая моя!
– Не прикасайся ко мне, мерзавец! Если бы ты действительно меня любил, мне бы не пришлось подслушивать, выслеживать, лезть через ограду, красться по чужому парку, как дешевый частный детектив! Я чуть не заблудилась!
– А тебя никто не видел?
– Еще чего! – Она нервно дернула головой, тонкая ткань шарфа затрещала под ее пальцами.
– Дорогая, ты так рисковала! Но зачем ты это делала? Неужели ты могла поверить в то, что я увлекся клиенткой?
Она резко показала пальцем на скамью.
– Я только что видела, как ты с ней целовался вот здесь!
Я собрала всю свою волю и вежливо-суховато произнесла:
– Примите мои извинения, мадам Сале. Вам же, мсье, думаю, следует немедленно объясниться с женой. А потом, если найдете уместным, вы поведаете мне, почему решили выдавать себя за вдовца и столь искусно разыгрывали приступы мигрени.
Я круто повернулась, чтобы уйти, но Дениз воскликнула:
– Подождите! Это правда?
– Да, – сказала я, успев сделать лишь шаг.
– Какая мерзость… – Дениз с отвращением поморщилась. – Мерзавец! Как ты мог?
– Мамочка! Я для нас же старался! Я просто не хотел впутывать тебя!
– Впутывать? – Ткань шарфа наконец-то поползла под ее пальцами. – В твои новые матримониальные соображения? Что ж, я вполне способна понять. Мадемуазель де Ласмар гораздо, о, в десятки раз богаче меня! В таком случае вы тоже простите мою горячность, мадемуазель де Ласмар. – Она направилась ко мне. – Пожмем друг другу руки и, не исключено, что однажды даже подружимся.
Я ощутила ее ладонь в своей и постаралась улыбнуться, чувствуя, что сделать то же самое заставляет себя и жена Сале.
– Вы не откажетесь выступить свидетельницей на моем разводе, мадемуазель де Ласмар?
– Если понадобится. И называйте меня просто… э-э-э… Жюли.
– С удовольствием. А я – Дениз.
– Очень приятно, Дениз. И еще, знаете ли, я не сплетница. Это я говорю на тот случай, если вы измените свое решение.
– Ах, как трогательно! – язвительно встрял Сале. – Ты бы иначе запела, мамочка, когда бы знала, чьим был бы Манор дю Ласмар, не будь у тебя новой подруги!
– Чьим же? – Дениз презрительно обернулась к нему.
– Он стал бы принадлежать фонду «Зеленая трава». А твоя мама, ах, простите, мадам Эрисо является его президентом!
Я вздрогнула, и мне показалось, что даже земля закачалась и заходила подо мной. Я шагнула в сторону, но это дикое ощущение не исчезло, а сделалось только сильнее: словно я начала проваливаться сквозь землю. Я посмотрела вниз. Мои ноги уже увязли по щиколотку и прямо на глазах тонули глубже.
– Что ты хочешь этим сказать? – словно из другого измерения долетел до меня голос Дениз.