Наследница
Шрифт:
На поверхность Эгира вышли бьющие листы.
— У вас такие теплые отношения, — сказала она, стараясь не демонстрировать суровый академический интерес. — Редко встретишь людей, которые ценят семейные узы. Должно быть, мать счастлива иметь таких сына и мужа.
Сладкая улыбка Эгира застыла, а обаяние отключилось мгновенно. Это случилось так моментально, что Ясмин растерялась. Нет, она рассчитывала на реакцию, но не настолько же явную!
— Супруга моя нас покинула годом ранее, и наша боль ещё свежа, — после некоторого молчания
Ясмин с трудом подавила желание узнать побольше, но, к черту, она не на работе, она видит Эгира первый и последний раз. Ну разве что столкнуться однажды около учебных классов. Мастерам всегда вручают юные цветочки, дабы передать основы мастерства новым поколениям.
— Сожалению.
Голос ее прозвучал сухо. Она умела понимать, но умела иначе прочих людей, просто потому что видела самые основы эмоциональных механизмов, где основой горя работали самые разные чувства. А вот любви набиралось дай бог, если на чайную ложку.
Проводить ее до покоев условно вызвался юный мастер Эгир. Условно, потому что Мастер Влаар давил на него безмерно и только что пирожное за него не пережевывал. Но, как ни странно, без отцовского присутствия дела у них очень быстро наладились.
— Здесь море гиацинтов, страшно идти.
— Любите гиацинты?
— Люблю поспать, но гиацинты мне нравятся. У них приятный аромат, особенно у последнего выведенного сорта.
— «Снежный ангел»?
— М… Совершенно не помню названия, — виновато отозвалась Ясмин. — Этот сорт слишком последний.
— А «Лору» и «Розовый восторг» помните?
Ясмин содрогнулась.
— Помню, особенно розовый восторг, который был уж очень восторг. Кажется его запретили разводить из-за наркотических свойств.
Эгир расхохотался и сразу сделался тем же обаятельным и ангелоподобным принцем, которого она встретила в начале чаепития.
— У меня мать поклонница гиацинтов. Была, разумеется. Кстати, изобретение «Лоры» дело ее рук.
Ясмин очень надеялась на темноту, в которой не видная ее кислая мина.
— Лора в целом потрясающий сорт, — стараясь пощадить чувства Эгира, обтекаемо сформулировала она.
И поймала едва различимый смешок
— Воистину так, мастер Ясмин, воистину так. Красота, сравнимая с божественной, и вонь свиного хлева.
Вот так, весело перебрасываясь смешками и остротами, они добрались до крыльца ее покоев, выходящих в сад.
— Здесь, — с некоторым изумлением, сказал Эгир, — очень хорошо. Просто очень хорошо.
Ясмин огляделась и словно увидела свой милый заоконный садик впервые. Резная, тонкой работы беседка, мраморное зеркало пруда, поймавшее в свой омут круглый мяч заходящего солнца, гамма роз от молочного до жгучего индиго, похожего на чёрную пену этим, пока ещё не ярким вечером. Да здесь
— Да, — запинаясь, согласилась она. — Очень хорошо. Благодарю, что проводили меня, мастер Эгир, это был очень приятный вечер.
— Это мне стоит бла…
Договорить он не успел. Из темноты розовых кустов вычленилась медведоподобная фигура Хрисанфа и с явной игрой на перепуганную публику косолапо прошлась по садовой белой дорожке к ним.
Эгир — стоило отдать ему должное — не дрогнув, автоматически выступил вперёд, загораживая ее. Хрисанф был ему малознаком, и проявление рыцарских качеств умиляло до слез. Надо же. Не сдрейфил.
— А я уж заждался тебя, Миночка. Ну куда тебя понесло на ночь глядя с твоими-то ранами?
— Да я только прогуляться, — послушно оправдалась Ясмин.
Хрисанф был на ее стороне с той секунды, как ее окатил газ, а она прощала и принимала его мелкие слабости. Такие как беспричинная ревность, уменьшительно-ласкательные и желание припугнуть поклонника. У него было прав на Ясмин много больше, чем у неё самой. Особенно теперь, когда от его любимой женщины осталась только оболочка.
— Мастер Усиляющей длани, доброго заката, — пробормотал Эгир. — Я лишь проводил мастера Ясмин…
— Благодарю вас, — тут же отреагировала Ясмин.
Она чувствовала напряженность Эгира и недовольство Хрисанфа, и не хотела их сталкивать. Ей было неловко под их изучающими взглядами.
— Будет новый день, мастер Ясмин, и мы встретимся снова, — Эгир откланялся и медленно направился к выходу из сада.
— Будет новый день, — подтвердила Ясмин.
Она с улыбкой взмахнула Эгиру рукой вслед. Вряд ли они когда-нибудь встретятся.
Обернулась к Хрисанфу, похожему на крупного растревоженного медведя.
— Никто меня не предупредил, — с некоторым извинением сказала Ясмин. Ей было неловко, что Хрисанф прождал ее до начала темноты. — Ты давно пришёл?
Это было странно, но в его компании ей было не так комфортно, как рядом с Абалем. Это было смешно и странно одновременно. Чувствовать покой рядом с человеком, который способен одним взглядом рассечь до кости, и который волновал ее до неконтролируемой дрожи. Хрисанфа же она просто больше не боялась.
Мускульная память Ясмин. Не больше. Всего лишь истаивающие остатки чужих чувств.
Они уселись в саду, потому что в покоях расхаживала сиделка и всей сутью стремилась к окну.
— Подглядывает, — пожаловалась Ясмин.
— И подслушивает, — согласился Хрисанф.
Ясмин фыркнула.
— Не волнуйся за меня, я здорова и меня с минуты на минуту выпишут. Как Верн?
— Да что ему сделается. Расхаживает, задрав нос, хотя мог бы и опустить пониже.
Хрисанф сел вполоборота к Ясмин, едва слышно постукивал по столу указательным пальцем. В полумраке было не разобрать выражение его лица, а включать фонарь не хотелось.